– А сам-то что лучше? – я подняла бровь, издевательски улыбаясь. – И не надо возражать, что все происходило в столовой, и ты просто хотел поцеловать. – я отвернулась: пусть обтекает. И сделав пару шагов вперед, уперлась рукой в секретарской стол и, всё также улыбаясь, язвительно протянула, глядя Луизе прямо в глаза. – Да-да, это просто сногсшибательная сплетня, и вы обязательно обсудите её всем преподавательским кружком за чашечкой чая. Это ведь так волнительно обсуждать, как шестнадцатилетняя девчонка не смогла отбиться от выпускника. – Надеялась ли я всерьез её заткнуть? Не знаю! Но, кажется, Луизу проняло. И тут весь кайф от этой мысли испоганил Аллитер.
– Если только хотя бы слово об этом разговоре сорвется с ваших губ, попрощаетесь с этим теплом местечком, – с угрозой сказал он. Ой, какие мы страшные в гневе! Я посмотрела Регейро в глаза и пренебрежительно фыркнула. Если он хотел таким образом показать, что пытается оберечь меня от слухов – он просчитался.
– А ну да, честь Рода, понимаю, – я закивала с чересчур понимающим видом. Только Регейро совершенно ничего не понимал и даже не пытался скрыть этого. – Попытка изнасилования несовершеннолетнего подростка, магически одаренного подростка – серьезное преступление. – всем известно, что шанс «перегореть» из-за серьезного стресса, есть не только у детей, но и подростков (да и вообще в любом возрасте). Поэтому пока крепнет психика у одаренных магией людей, их принято оберегать. Мы – надежда и сила Империи, мы её будущее (довольно редко у обычных людей рождаются одаренные дети). Надо ли говорить, что меня никто не пытался «оберечь» (хотя два года, вместо трех положенных, обучения в школе-интернате прошли довольно спокойно)? О своем даре я беспокоилась сама.
Регейро молчал, пораженно глядя на меня. Да, на Вигейро я могла заявить ещё тогда, но кто он – высокородный ублюдок, и кто я? Поэтому мы и играли в «добровольность», долгих несколько месяцев до его выпуска. И даже то, что декан на это время от меня отстал, как-то не особо радовало.
Мы с Регейро мерились взглядами целую минуту, а может и две. Потом он снова дернулся ко мне.
– Регейро, – предупреждающе прошипела я.
– Я хочу только запястья твои исцелить. – сказал он примирительно. Сам он уже и нос и губу себе исцелил. Я сама так рисковать не могу: ректор приказал не приводить себя в порядок, так что перетерплю.
– Обойдусь, – я пожала плечами. – Слишком дорого обходятся твои услуги.
