Возвращаемся к нашему дому минут за пять.
— Почему не отвечала на мои сообщения? — уже в подъезде спрашивает обиженно.
Думала итак все ясно.
— Я же тебе говорил, что испытываю к тебе чувства.
Останавливаюсь на лестничной клетке.
— Володь, давай не будем, а? — умоляюще на него смотрю.
Старые песни о главном. Сколько можно…
— Здорово да, что мы увидимся в Питере на конференции? — улыбается.
— Не увидимся, там будут сотни учащихся со всей страны.
— А вдруг…
— Нет.
— Это ты из-за того случая со мной вот так, да? — заявляет мне этот дурачок.
— Боже.
Даже вспоминать не хочу. Летом на даче Мышинский, будучи под воздействием бабушкиного виноградного напитка, полез ко мне с поцелуями. Еле отбилась.
— Так я научился! И не только этому! — хвалится он, выпячивая тощую грудь вперед.
— Поздравляю тебя, Вова!
— Давай покажу! — хватает меня за руку. — Ты должна убедиться!
— Спятил? — отпрянув, смотрю на него во все глаза. — Не подходи ко мне даже.
— Да подожди, тебе понравится, Дарин! Опытным путем проверено. Шести девочкам из десяти понравилось. Это весьма неплохие статистические данные.
Зажимает меня у стены. Шары вылупил и настойчиво лезет к моему лицу.
— Брысь от меня, Мышинский! — шарахаюсь от него в сторону, но он вцепился как клещ.
— Нет, давай проверим! — кожу обдает мятным дыханием. Уже и жвачку успел пожевать. — А то у меня незакрытый гештальт.
— Отстань! Плевать мне, что там у тебя!
— Я скучал по тебе, Даша.
Отворачиваюсь, дергаюсь. До крайней степени неприятна его близость.
Не так все это должно быть. Совсем не так… Мне ли не знать.
В сравнении с недавним эпизодом, который я вспоминаю каждый божий день, это — просто-таки какая-то нелепица.
Ну сейчас у меня получит!
Однако я ничего не успеваю сделать. В следующую секунду Володеньку от меня «отодвигают».
— Отошел от моей сеструхи! — Лешка грозно взирает на моего ухажера.
И откуда только взялся тут. Опять за старое? Папа убьет его, если снова найдет в кармане то, за что Алексей уже был наказан.
— Урод!
Лешка все-таки бьет Мышинского.
— Лицо! Очки! — верещит тот на весь подъезд. — Дорогие! Больно…
— Прощения проси у нее, мышь!
— Аааа… Больно!
— Быстро, Мышинский, я жду, — шипит на него брат, сжимая пальцами шею.
— Извини, Дарина, — мямлит тот, растерянно моргая.
Смотрю на него. Перекошенные треснутые очки. Фонарь под глазом. Трясется весь…
Качаю головой и вздыхаю.
— Двигай конечностями, плесень белая, — приказывает Лешка. — Забирай маменьку и валите. Башка трещит от твоей семейки.
