— Дарина Арсеньева, — спохватившись, представляюсь я.
Надо было начинать именно с этого, Даш.
— Новенькая в вашем классе, — поясняю торопливо.
— И?
Парень смотрит на меня совсем не по-доброму.
— И… я рассчитываю на взаимовежливость, — отвечаю после неловкой паузы, образовавшейся вследствие моей растерянности.
— Это явно не по адресу, — отворачиваясь, равнодушно отзывается он.
Что ж… Похоже, дружелюбие — не его конек.
Смотрю на то, как ветер играет с его волосами, и чувствую в себе какой-то глупый, необъяснимый порыв.
Я бы хотела потрогать эти темные завитушки…
— Мне понравилось как ты рисуешь, и я решила подойти, — зачем-то объясняюсь.
— Подошла?
Такая откровенно негативная реакция немного сбивает с толку. И огорчает, что уж там…
— А ты умеешь расположить к себе собеседника, — хмыкаю я.
— Слушай, собеседник, — снова поворачивается ко мне, и на этот раз даже не пытается скрыть раздражение. — В данный момент я не особо настроен на диалог.
Губы помимо воли трогает улыбка. Ершится… Намеренно демонстрируя агрессию.
— Да ты сама любезность…
— Это мое второе имя, — острит мальчишка.
— Но я все равно рада знакомству, — заканчиваю свою мысль.
— Так ты знакомиться пришла?
Пристальный, оценивающий взгляд задерживается на моем лице, а потом медленно спускается ниже.
Шея, скромный вырез на блузке, юбка, из которой я выросла. Голые ноги…
Румянец заливает щеки со скоростью света. А когда пальцы его левой руки неожиданно касаются чувствительного местечка под коленкой, я и вовсе перестаю дышать.
— Секунду, — невозмутимо произносит он, окуная тонкую кисточку в черную краску.
Нервно сглотнув, молча наблюдаю за тем, что будет происходить дальше. Любопытство ведь не порок… (Хотя мама со мной точно не согласилась бы).
Замираю. Потому что он наклоняется ближе, и кончик кисточки касается моей обнаженной кожи. Почти у самого краешка черной ткани. По ощущениям это слегка щекотно, но до ужаса волнительно… Сердечный ритм мгновенно сбивается, а тело стремительно покрывается мелкими мурашками.
Что он там рисует не ясно, да и вряд ли я могу думать об этом в такой неловкий для меня момент. Ведь только что его ладонь уверенно скользнула выше.
— В субботу, поклонница творчества Заходера, — говорит, поднимая голову.
Щурится от лучей палящего солнца, а я снова бесстыдно его разглядываю.
Он мне нравится. Вот так сразу. И это… пугает гораздо больше, чем та характеристика, которую выдала Александра.
— Не раньше шести.
Его слова приводят в чувство. Особенно когда он, потеряв ко мне всяческий интерес, возвращается к своему занятию.
