— Дариночка, ты ли это? Неужто Наташка от нас сбежала? — интересуется Аркадий Семенович, стоит мне войти в его палату.
— Добрый день, не сбежала, приболела. Так что сегодня я за нее!
— Вот так счастье! — он лучезарно улыбается, отчего морщинки в уголках его глаз становятся немного заметнее.
— А я вам разминку для ума принесла! — разжимаю кулак и протягиваю мужчине пестрый кубик рубика.
— Спасибо, солнце! — с благодарностью принимает его из моих рук.
— Да не за что! Играйтесь! Только пойдемте сначала на обед вас отведу.
— Она была как ангел божий: красива, статна и добра. Вам не найти другой, похожей, таких на миллион одна… — Аркадий Семенович цитирует очередное свое творение, пока я помогаю ему подняться с кровати. — Как бриллиант среди подделок, как свет, пробившийся сквозь мглу. Моя прекрасная, Дарина, забыть я Вас уж не смогу.
— Ну все, прекращайте! — мои щеки горят красочным смущением.
— А что поделать, душа моя. Смотрю на тебя — и слова сами собой в рифму играют.
— Идемте, — смеюсь, надежно придерживая старичка.
— В обход по левой стороне! — командует Раиса Федоровна, намывая пол.
— Не вовремя вы это затеяли, — с опаской смотрю на глянцевую поверхность.
— Спрашивать еще у тебя буду, когда и что мне делать! — себе под нос ворчит она.
— Сейчас на обед всем идти, а вы создаете травмоопасную ситуацию.
Раиса Федоровна поднимает голову и зыркает на меня с лютым недовольством.
А разве я не права?
— Намывала Рая пол, чтоб блестел он чистотой. Чтоб разбили себе лбы инвалиды всей толпой. Пусть во благо будет труд, неугодных — в лазарет. На что только не пойдут, сэкономить чтоб обед.
— Замолчи уже… Есенин недоделанный! — она нехотя прекращает свое действо. Раздраженно бросает тряпку в ведро и гордо удаляется. Побаивается, что расскажу заведующей.
— Ну вы даете, рифмоплет! На ходу сочиняете, — пораженно качаю головой, когда мы заходим в столовую.
— Да бросьте, Дариночка. Дилетааант, — тянет он скромно.
Киваю двум работницам центра в знак приветствия. Помогаю мужчине присесть, а сама подсчитываю и рассматриваю присутствующих, чтобы понять, кто из потеряшек не дошел.
— А че эт котлеты все меньше и меньше по размеру становятся? — возмущается Агриппина Игоревна. Та самая милая старушка по прозвищу Грипп.
— Такие же они, не выдумывайте, — но на всякий случай все же заглядываю в тарелку, чтобы убедиться.
— И супа грибного мало наливать стали, жулики! — прищуривается Агриппина.
Она всегда чем-то недовольна… За лето я привыкла, а вот некоторые коллеги отказываются с ней работать. Такое выдает иногда…
