— Принцесса Единорожка? — спросила я, выгнув бровь.
— Тётя Франческа хотела, чтобы я была Принцессой Какашкой, — воскликнула она с равной степенью возмущения и развлечения.
Я была совершенно не удивлена.
Я повернулась к своей лучшей, — а по правде сказать, к моей единственной в целом мире подруге, — и посмотрела на неё.
— Серьёзно, Франческа? Принцесса Какашка?
Облокотившись об кухонный островок, она ухмыльнулась.
— Что?
— Не знаю даже с чего и начать.
Её улыбка стала ещё шире.
— Эй! Уж если кто и знает, какого это — быть принцессой, то это я.
— Почему, тетя Франческа? — спросила Джульетта с невинной улыбкой и детской непосредственностью.
Франческа серьёзно взглянула на Джульетту и со всей важностью заявила:
— Потому что я была принцессой.
— Да ладно? — завизжала Джульетта. Она развернулась ко мне. — Мамочка, это что, правда? Тетя Франческа была принцессой?
Я прижала Джульетту поближе, ненавидя то, что Франческа ворошила наше прошлое, ненавидя то, что она взывала к демонам, которые до сих пор преследовали нас.
— Она была принцессой очень, очень давно.
Энергия Джульетты была заразительной и невозможно было сдержать улыбку, когда голова моей дочери так быстро крутилась туда-сюда между нами.
— Реально? С короной, платьем и целым замком?
Мы с Франческой обменялись многозначительными взглядами. Я была мамой-одиночкой, и единственной, кто помогал мне растить Джульетту, была Франческа. Жили мы втроём в трехкомнатной квартире, которая появилась у нас ещё до рождения Джульетты. Единственное общение, которое было у Джульетты вне дома, происходило в детском саду и подготовительной школе. И хотя она иногда возвращалась домой, рассказывая забавные вещи, которые она подхватила в этих местах, большая часть ее диалогов была скопирована с Франчески и меня.
Иногда это приводило к весьма интересным электронным письмам от учителей. Они не рекомендовали их детям подскакивать во время тихого часа и орать: «Может настоящий Слим Шейди встанет?» (прим.: Would the real Slim Shady please stand up? — строчка из трека Эминема The real Slim Shady).
Я винила в этом Франческу.
Подобному дурному влиянию способствовало и те коробки с пиццей, которые мы открыли, обнаружив в них наш стандартный заказ: пицца Тай Пай для нас, и с сыром и оливками для Джульетты, которую мы с Франческой неизбежно прикончили бы в районе полуночи. А Джульетте мы сказали бы, что пока она спала, её пиццу доел троль.
В восьмидесяти пяти процентах своего времени я была хорошей матерью. А в оставшихся пятнадцати я врала, чтобы доедать её еду и не чувствовать вины из-за приобретённых калорий.
