— Миленькая моя, Тамара Петровна, я не знаю, что мне делать. Все против меня, — начала жаловаться я. Она была вторым человеком, после дяди Толи, которому на меня, как мне казалось, было не наплевать. — Что вы знаете про эту идею со свадьбой? — Ох, Пташечка, да ничего почти и не знаю. Ведьма эта, давно поняла, что при мне помалкивать надо. Но помню, как Григорий Петрович, когда только узнал об этом, очень радовался, сказал, что жениха тебе такого нашел, что для компании это просто золотая жила. — Он нашел? Но Камилла сказала, что это Матвей меня выбрал? — Вроде, да. Он пришел и предложил сделку, а ещё предложил закрепить ее союзом между ним и тобой. Кажется, так, — Тамара Петровна, перестала щурится, словно процесс воспоминания завершился. — А что, не понравился тебе этот парень? — участливо спросила она.
— Нет, не понравился, — вдаваться в подробности я не стала. — Пей, пока не остыл, — женщина высвободила свои руки. — Если что узнаю, расскажу.
— Спасибо, — улыбнулась ей. Тамара Петровна ушла. Ну вот, союзник из нее так себе, сильно не поможет, но информацию добудет. В ней я была уверена, она с пелёнок меня знает, и когда мама стала интересоваться больше собой, чем своими детьми, она заменила мне бабушку. Которой у меня, кстати, нет. Папина мама умерла, мне было лет пять, кажется, она сильно болела. Дедушка ещё жив, и только лет шесть назад оставил работу на фирме. Отойдя от дел окончательно, он уехал жить в Германию. Мамины родители живут где-то далеко, в какой-то деревне. Она с ними не общается с тех пор, как вышла замуж за папу, поэтому я не знаю о них ничего. Моей бабушкой была Тамара Петровна, до семи лет я ее так и называла. Вечером спустилась на ужин, на котором должна присутствовать вся семья. Хотя, кто здесь семья, мне не понятно. Ну, мы с Кириллом друг другу семья, но отца и Камиллу я семьёй не считала. Однако, следовать традиции была обязана.
Мы уже сидели за столом, когда пришёл отец и Тамара Петровна стала подавать блюда. Папаша стрелял в меня молнии, и дождавшись, когда женщина уйдет, набросился с обвинениями. — Как ты посмела так себя вести?! Права Камилла, ты мелкая дрянь! Как посмела так меня опозорить?! Сидишь дома всю неделю. И не просто дома, а в своей комнате. Видеть тебя не хочу. Дрянь! Я все тебе дал и это благодарность? — орал он.
— Да, что ты дал? — не выдержала я и вскочила с места. — Всё! Всё, что у тебя есть! — он тоже поднялся, и стал подходить ко мне. — Я оплачивал все твои прихоти. Все твои бесконечные увлечения, поездки, шмотки. А от тебя требовалось уважение к отцу. — К отцу? Что ты знаешь про меня, папа? Какие кружки я посещала, чем увлекалась пока была ребёнком? Водитель знает обо мне больше, чем ты. Ненавижу, — и в этот момент мою щеку опалила пощёчина. — Пошла вон! — заорал он и указал рукой в сторону лестницы. — До пятницы сидишь у себя!
