Чем дальше они шли, тем ярче наливались алые кулоны церковника и алькальда – им приходилось справляться с тлетворным влиянием арбора. Салкард был лишен этой защиты, хотя он бы и так ни за что не позволил надеть на себя кровь Бога-Ревнителя. Он справлялся тем, что сжимал в кармане корень костяного дерева – это отгоняло жар от тела и унимало мятущиеся мысли, но не могло унять распоясавшуюся тень, которая все чаще не совпадала с его движениями. Пока их спасала полутьма, рассеиваемая лишь светильником Лихтэрда, но подобные проказы были рискованными.
– Эти фрески считаются одними из самых древних, – дружелюбно поведал церковник, махнув рукой на стены. Их украшали едва различимые изображения деяний Первых Семи – богов, что собрали самый первый Круг Судеб, что и поныне диктовал волю Бога-Ревнителя народу.
– Хотя уже здесь не видно предателя-Безумца, – спокойно заметил Салкард. Его не очень волновали местные красоты – он старался не смотреть по сторонам, чтобы не вспоминать лишний раз, что они были под землей.
– О, а, это так. А вы весьма начитаны.
– Немногие о нем знают, – с подозрением добавил Бедивер. – Имя безумного бога запрещено вспоминать, как и говорить о нем самом – он предатель, и платой за его поступок вовек будет не только его казнь, но и забытье для потомков. Знания о нем есть только у алькальдов. И грешников.
Последнее слово алькальд особенно выделил. И без того волновавшаяся тень занервничала. Она заскользила к стражу, намереваясь причинить боль. Маг на нее наступил, остановив.
– Я люблю читать, – ответил Салкард с улыбкой. Это была чистая правда. – Я полагаю, мы пришли?
Тропа упиралась в украшенный бархатистыми драпировками сад серебряных виноградных лоз, купающихся в пробивающемся с потолка свете. Там, наверху, был выходивший наружу рваный круг, изукрашенный переплетающимися узорами, которые спускались до самой земли.
Лихтэрд провел пальцами по знакам светильника, убирая пламя. Затем, как послушный церковник, склонился перед чудом в поклоне и благородно протянул руку, чтобы сорвать лишь одну гроздь – как того и требовали каноны о нестяжательстве. Дело и вправду могло оказаться таким коротким и нехлопотным, как его рисовали.
Эту мысль Салкарду не позволил довести до конца скрип шестеренок. Все, абсолютно все куклы обернули свои маски к гостям святилища. На считанные мгновенья тишину нарушал лишь перезвон железных цветов, но вскоре стали двигаться и тела механизмов – они продолжили свой танец, в котором когда-то застыли, более никак не реагируя на посетителей. Шаг, шаг, па, шаг.
