Лешка – моя отдушина, мой большой секрет. Даже от себя самой. Я скрываюсь, как могу, я переименовала его из «Нахального гада» в «Маникюр», я тщательно стираю все наши переписки и старательно отключаю геолокацию, когда встречаюсь с ним. Я делаю все, чтоб его не зацепило.
Потому что за два месяца ситуация из ужасной превратилась в безвыходную. И страшную. Отец пропадает постоянно на работе, у него какие-то сложности там, у него всегда сложности. Расщепаев особо ко мне не лезет, после того, как я, не церемонясь, при всех, надавала ему по физиономии. Ну а что? Папа не просил меня быть деликатной и вежливой с ним. Может, это у меня любовь такая? Вовка тогда только оскалился и сплюнул. И свалил, одарив напоследок злобным взглядом. А я через какое-то время начала замечать, что меня сторонятся в группе. Особенно парни. Со мной не хотели сидеть за одним столом, ко мне избегали подходить даже разговаривать!
В итоге, приперев к стене одну из однокурсниц, я выяснила, что со всеми парнями, с кем я контактировала, были проведены беседы. Обстоятельные. И не Вовкой, нет! Совсем другими людьми. Понадобилось буквально три разговора, чтоб слухами земля наполнилась, и меня стали обходить по широкой дуге. Я взбесилась, но сделать ничего не смогла. Вокруг меня образовался вакуум, который я начала заполнять гулянками и ежедневным весельем. Таким, нарочитым. Может, папаша Расщепаев увидит мой разгульный образ жизни и решит, что такая девка не для его цветочка? Ну, кто его знает? Ну и отца позлить, естественно. Это – святое. Отомстить за себя. Хоть так.
Короче говоря, со мной случился поздний подростковый бунт во всей красе, с той лишь разницей, что подростков не выдают замуж практически насильно. Но и меня, вроде, никто за волосы не тянул. Папа, прекрасно зная мой характер, просто сделал все, чтоб я не вырвалась. Ну, трепыхаюсь, прыгаю, ярюсь… И ладно. Чем больше сил сейчас в бунт вкладываю, тем меньше у меня их останется в финале. Вот тогда можно в ЗАГС.
За это время я передумала много чего, прикидывала свои шансы на свободу… По всему выходило, что, если жестко отказываться и уходить из дома, то в самом деле в пустоту. Без поддержки. Без чего бы то ни было. Отец мне четко дал понять это.
И… И я бы ушла. Если б меня хоть кто-то поддерживал. Вернее… Если б ОН меня поддерживал. Лешка не знает, но я именно потому ему тогда позвонила, после месяца в блоке, эгоистка чертова.
Устала сильно, измучилась, придумывая способ избежать ловушки. Ну , в самом деле, не босой же на улицу идти? Должен быть способ, должен! Да, можно смело признаться хотя бы самой себе, что я – слабохарактерная овечка, боящаяся внешнего мира. Так и есть, что уж… Но, даже слабая и глупая, но – человек. И, устав мучиться от безысходности, я позвонила тому человеку, от которого ждала… Хоть чего-то. Поддержки хотела, глупо и по-детски. Думала, встретимся, я все объясню… И, если он захочет… если он предложит…
