Собственно, эти статуи всегда делали с членами немыслимого размера. Лионзе доводилось отсасывать настоящему сатиру, и она точно знала, у них и вполовину таких огромных нет. Но тамошний культ плодородия определял моду на сверхразмеры. Как же это больно! Он сейчас разорвет изнутри! Суккуб издала страшный мычащий звук, когда в её вагину ворвалась каменная дубина. Страшнее было то, что член каменного сатира еще и вращался вокруг своей оси, словно бур, которым сверлят дыры в стенах.
Удар плетью, бурящая фрикция, цепь, что больно тянет соски, морковь в заднице, нечто длинное во рту. Такой муки она не испытывала даже когда трахалась с призраком.
— Тебе нравится? — спросила Кармилла, — и не надейся. Они не устанут делать тебе больно. Никогда. Так будет продолжаться пока, ты не ослабнешь. И то, что скрыто в тебе не выйдет наружу…
— Нет!
Лионза так сжала зубы, что раскусила поганый горький овощ в своем рту. Лионза содрогнулась от спазма и её снова вывернуло. От напора кукла не удержалась и шлепнулась на пол, смешно шевеля ножками и что-то возмущенно бормоча. Но прочие мучения это не могло остановить.
Вращающийся член достигал такой глубины, куда не мог залезть даже огр. Удары плетью стали злее и резче. Теперь они оставляли на спине не просто синяки, но и кровавые раны. Лионза чувствовала, как её теплая кровь стекает вниз. Что самое ужасное, Лионза привыкла во время соития читать чужие мысли, заполнять себя чужими воспоминаниями, эмоциями, горем и радостью. Сейчас этого не было, только противное чувство, словно её облепил ком шевелящихся насекомых.
Кармилла тем временем села на лицо прикованного мужчины. Это было странно. Насколько Лионза знала вампиров, секс им был глубоко неинтересен. Даже такой, в форме муки и принуждения.
— Пойми, — сказал Кармилла, ритмично ерзая костлявым задом на лице пленника, — нам эта вещь пригодится гораздо больше. Ну что ты с ней делаешь? Просто прячешь от мира? Мы, Великий Ковен, найдем ей гораздо лучшее применение.
Член мужчины от манипуляций Кармиллы стал твердеть и увеличиваться. Он качался в стороны, словно маятник, чья амплитуда по мере роста становилась все меньше и меньше. Бандаж уже натянулся, словно поводья, что удерживают могучего жеребца. Лионза даже почувствовала смутное желание. В отличие от того каменного, которым сейчас нещадно долбили её, этот был живой и настоящий. Она бы не оказалась им поиграть. Эти мысли немного отвлекли её от того, что с ней вытворяли ожившие куклы. Даже стало немного приятно. От Кармиллы явно не ускользнуло возбуждение суккуба. Она снова улыбнулась и сказала:
