Глупости какие. С женщинами я не разводил лишних церемоний и долгих ухаживаний, считал это лишней тратой времени, тем более, с девушками легкого поведения целоваться противно… Но с Серафимой с ума сводило желание целоваться, как подростку, пока губы не сведет судорогой.
Прижимаюсь изо всех сил, целуя отчаянно, как в последний раз.
* * *
Серафима
Багратов целится поцелуем прямиком в мои губы и обрушивается сокрушительным ураганом, которому не удается противостоять. Его губы сметают преграды. В груди сердце бьется на ошеломительной скорости. Я пытаюсь оттолкнуть грубияна, целующегося так, словно он хочет меня слопать, но не получается! Он намного сильнее, зол и словно до сих пор находится под действием отравы.
Бугай здоровенный, неужели я с дозой просчиталась?! Судорожно пытаюсь подсчитать часы. Вроде действие яда белладонны должно перестать действовать? Или нет… Он не спал, сидел на кофе и энергетических напитках. Наверное, действие продлилось.
Дышать совершенно нечем, горячие ладони бесстыже исследуют тело. Пальцы изучают все изгибы. Решительному напору сложно противостоять. Губы сливаются в дурманящих поцелуях, воля и желание сопротивляться тают, превращаясь в призрачную дымку.
Впервые пробую такой поцелуй на вкус. Словно пью и не могу напиться. Почему я начинаю таять? Потому что он мне до сих пор нравится? Пустяки! Я же сказала, что не хочу с ним быть! Не хочу! Почему нельзя так же быстро перестроить свои реакции и запереть сердце на замок?
Сладко и горько. Отлипнуть не получается. Он и не позволяет, жалит запретным огнем.
— Пора перейти к главному.
Хриплый шепот на ухо рождает мириады острых мурашек. Что-то сладко, до боли сжимается в горячий узел внутри, начиная пульсировать. По венам словно запущен ток. Окружение дешевого номера отеля смазывается в одно неразличимое пятно. Плохо различаю, как меняется обстановка и подминается под телами матрас. Но ощущения обострены до предела. Пальцы Багратова, нагло путешествующие по всему телу, рождают пламя.
Неужели все случится именно сейчас?! Хочется ускользнуть.
— Убежать не получится. Не позволю! — крепко фиксирует за шею ладонью, угадывая мысли. — Я тебя вернул и теперь не отпущу.
Он наклоняется, опаляя горячим дыханием губы, сводит с ума прикосновениями. Теперь едва ощутимыми, просто водит своими губами по моим искусанным, припухшим губам. Я захлебываюсь в водовороте противоречий: хочется его оттолкнуть и поцеловать. Жаль, что нельзя сделать одновременно и то, и другое. Даже пошевелиться не получается!
