Меня решили отдать в духовное училище в Тамбов. Перед экзаменами мама повела меня сначала поклониться мощам святителя Питирима Тамбовского1.
Отслужили по нем панихиду. А потом пошли к «отцу Петру», о котором шла молва, что он — святой и прозорливый. Мама хотела, чтобы он благословил меня. О. Петр жил рядом с собором, где почивал св. Питирим, — в церковном домике в нижнем этаже, почти в подвале.
Когда мы пришли к нему, к нам вышел старенький священник, низенького роста, весь седой. Благословив меня, он, однако, сказал мне, что со мною будет сначала неудача.
И действительно, на экзамене в одном духовном училище (их было два в Тамбове) я «срезался» на первом же испытании, по Закону Божию: не пересчитал всех иудейских (а не еврейских вообще) царей. А когда я, по-детски откровенно, стал говорить смотрителю (фамилию его помню — Щукин), что в моем учебнике этих имен нет (уч. Афинского), тот совсем рассердился и, кроме царей, ничего не стал и спрашивать меня...
С горечью пришлось уйти с матерью из комнаты испытания. В слезах она повела меня в другое училище (то называлось «первое»), которое считалось более «строгим». А мама хотела пожалеть сынка и потому повела меня сначала во «второе» — доброе.
Но Промысл Божий исправил вредную нежность матери. Пригодилась и суровость Щукина. В «первом» училище меня не спросили ни об иудейских царях, ни об израильских, а о явлении Бога Аврааму в виде трех странников.
Ответил отлично... Но в конце оказалось, что я не готов по славянскому языку (по неведению программы, или лучше — по Промыслу Божию). Но так как по остальным предметам я отвечал прекрасно, то меня приняли в училище, хотя классом ниже (не во 2-й, а в 1-й), и то по разрешению Епископа, так как «уросли года»: тогда мне было двенадцать лет, а нужно было — одиннадцать.
Так, не без неудач, не без усилий я сделался «духовником» (так звали учеников духовного училища). А это определило всю мою дальнейшую жизнь; а, может быть, и... вечную судьбу!
Спустя двадцать один год я, будучи архимандритом, ректором Тверской Духовной Семинарии, присутствовал на открытии мощей святителя Питирима, и имел милость от него «открыть» всенощное Богослужение.
Отца Петра в то время давно уже не было в живых... Сохранились же воспоминания о нем!
Ведь не напрасно же почитали его святым. Лик его помню еще и сейчас: спокойный, тихо-серьезный, не улыбающийся, простой, немного сутуловатый от старости, с укоротившимися от времени белыми волосами на голове, и небольшою, тоже белою, несколько заостренною бородой. От его вида и сейчас в душе становится серьезно. Жизнь не шутка, а подвиг, борьба... И видно, о. Петр знал это: оттого и не улыбался (по крайней мере нам тогда). Я, невинное дитя, отнесся тоже к нему просто, спокойно, прямо глядя в глаза чистым взором.