***
Она не переставала смотреть в окно ни на секунду. Прошло уже более получаса (33 минуты и 18 секунд), но он так и не приезжал. Идея позвонить ему отмелась сразу, ведь, зная Егора, Вика не сомневалась, что тот бы ответил прямо за рулём и точно бы навернулся. А сейчас он один. Как и она. И пока они не встретятся, каждый из них может помочь себе только сам.
Вика не сводила глаз с подъездной дорожки и вновь, уже в сотый раз набрала номер мамы, уже не надеясь услышать в ответ родной голос.
***
Егора поразили дороги Петербурга. Под жёлтым фильтром солнечных лучей они казались ему тесными тропами, заполненными сотнями и сотнями машин. Некоторые из них застряли в пробитых оградах, молча уткнулись в поваленные деревья и вцепились в железные огрызки друг друга, перевернувшись на самом центре дороги. Раскалённый воздух плавал над горячими останками брошенных автомобилей. Тёплый ветер проходился по мокрым волосам Егора и врывался в лёгкие тяжёлой массой палящей жары. Он чувствовал, как голова его накипает, и старался держаться в тени, даже если ради этого приходилось нести велосипед на руках. Капли пота скатывались по уставшему лицу, попадая в глаза и скапливаясь на верхней губе. Всё окружение, весь чёртов мир превратился в пугающе реалистичные декорации, в правдивость которых не хотелось верить.
Совсем не хотелось.
Протискиваясь меж тонких лазеек, образованных застывшими грудами железа, Егор не смог сдержать себя и всматривался в разбитые окна машин, встречаясь взглядом с пустыми глазницами мёртвых пассажиров. Проезжая мимо чёрного внедорожника, он остановился и заглянул внутрь.
Его встретила широкая улыбка на оставшейся целой нижней половине лица. Верхняя же расплылась вязкой кашей по краям головы, стекая по шее густыми ручьями прокисших мозгов. Лишь порванная рубашка говорила о том, что эти остатки когда-то были мужчиной, и мужчиной крупным, чьё вытащенное из тела мясо облепило собой руль. И перед тем как тошнота волной подкатила к горлу, Егор заметил сидящую на заднем сиденье женщину, обнимающую двух детей с разных сторон. Её обвислая кожа не смогла скрыть искренней улыбки на обезображенном лице, из-под которого выглядывал равнодушный ко всему череп. Костлявые руки прикрывали обглоданных скелетов, прижавшихся к маме. Их бездонные глазницы взирали на её лицо и гадали, где же их мать? Почему их обнимает какое-то чудовище, а не любящая, такая хорошая мамочка?
И этот запах. Этот ужасный запах начинающегося разложения в жаркий, в невероятно жаркий летний день. Только сейчас он стал ясно ощущаться в нагревающемся воздухе и нести с собой до жути противный аромат смерти.
