– Эй, ты! – мощным басом окликнул деда Коготь. – Пьяница! Я к тебе обращаюсь!
Старик резко остановился, но не из-за того, что услышал чей-то голос. Он просто принялся осматривать потертую наклейку с надписями на бутылке. Секундой позже Иствуд ухмыльнулся так, будто бутылка со спиртным очень хотела увидеть его несколько оставшихся в живых зубов, и через мгновение принялся уверенно глотать содержимое.
– Он тебя не слышит. Посмотри на него, день в самом разгаре, а он уже вдребезги пьян, – с презрением говаривал Удав. – Как он только на ногах стоит.
– Эй, босс, – подал голос Чертенок. – Может пальнуть в небо? Тут-то старый пердун и протрезвеет.
Глаза Билла загорелись. Два синих огня сильно выделялись на обожженном от солнца лице, а все остальные молча продолжали наблюдать как дед, одна нога которого уже должна находиться в могиле, жадно высасывал купленное за гроши виски.
– Ну, босс?
– Не надо ни в кого шмалять! – только глухонемой сейчас не понял бы, что Коготь неприкрыто злился на Билла. – Впереди оживленный город, весь в заботах и ему наплевать на нас. Пускай так и остается, надо быть тише воды, ниже травы. Это я ко всем обращаюсь!
Трое безмолвно кивнули, и только Билл решился ответить вслух, что согласен с Когтем. Но сделал это лишь для того, чтобы Оливер услышал недовольство в его голосе, как будто это повлияло бы на приказ главаря.
В это время пьяный, как сказал ранее Чертенок Билл, старый пердун наполовину опустошил бутылку и мощно отрыгнул, скривившись от неприятного вкуса во рту. Согнутый временем и бесчисленными внутренними переживаниями Тед Иствуд пил не только в честь того, что недавно умудрился обдурить всех за игральным столом. Алкоголем старик начал баловаться задолго до игры в кости. Его жена ушла в мир иной при родах единственного сына, а тот в свою очередь отдал жизнь во время войны между Соединенными Штатами Америки и Великобританией. На тот момент сыну было всего двадцать три, и если спросить Теда о том, как выглядел его мальчик, то вряд ли бы он смог качественно описать внешность и характер своего отпрыска, точно так же, как и не вспомнил бы имя некогда любимой женщины, подарившей ему ребенка. Господи, да этот бедолага даже собственного возраста не знал!
Его внук, что вылез из шлюхи, которую при жизни умудрился обрюхатить его сынок, и которая плевать хотела на ребенка, тоже отказался ухаживать за стариком. В возрасте восемнадцати лет, еще до начала гражданской войны умотал куда-то на Юг. Он и представить не мог, что попадет прямиком на войну. Что с ним теперь, жив ли он и выбился ли в люди, Тед не знал.
