Скрип половиц прекратился, и тишина начала медленно, но верно угнетать. Сокол несколько минут понаблюдал за странно колышущимся огнём, поднялся и слегка приоткрыл шторку. Сквозняка не было, как и света. Наступила кромешная тьма, словно это была не просто ночь, а что-то куда более сверхъестественное.
Подозрительно. Сейчас же был только день.
Он, продолжая следить за тем, как вёл себя огонь, подобрал свечу. Пламя клонило в сторону окна с дверью, и Сокол аккуратно пошёл в противоположном направлении.
Крепко держа подсвечник, он потрогал шкаф, плотно прилегавший к стене. Не найдя ничего интересного, Сокол начал выбрасывать книги. Из-за поднявшейся в воздух пыли он закашлял, а от устроенного шума, как ребёнок, хихикнул. Если Медея спустится, то она определённо убьёт своего нерадивого спутника.
Понаблюдав ещё немного за свечой, Сокол пришёл к мнению, что здесь всё было не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Должно быть какое-то решение этой наверняка несложной головоломки, которая совсем ничего из себя не представляла. Он не мог быть настолько глупым, чтобы не разобраться с ней.
Собравшись с мыслями, Сокол представил себе одну ситуацию. Если бы он был богатым человеком со своими тайнами, которые бы он пытался как можно тщательнее спрятать, то где бы находилась разгадка? На видном месте, верно. На полках, например. Или в книгах. Но в данном случае это не прокатило, поэтому…
Обернувшись к маленькому каменному дракону, стоявшему на постаменте, Сокол, шкодливо улыбнувшись, думал недолго. Он повернул острую морду вбок, и каменные крылья зашевелились, а деревянный шкаф сдвинулся влево.
Гениально!
— Богатые люди такие предсказуемые, — вслух сказал Сокол, невольно испугавшись своего голоса. — Орёл бы мной гордился.
Несколько раз поморгав, он двинулся в открывшийся проход.
Это была очередная лестница, которая вела в черноту. Только свеча освещала его путь, но даже она не могла дать достаточного количества света для того, чтобы увидеть, что поджидало его внизу.
Сокол, несмотря на все усилия, испытывал страх. Тишина и темнота, приправленные гадкой неизвестностью, вызывали в нём непередаваемое, жгучее и мерзкое чувство, которое с каждым шагом усиливалось.
Неожиданно для себя он возненавидел этот дом. И себя за излишнее любопытство, снова принёсшее проблемы. Его не должно было волновать то, почему вдруг огонь вёл себя неестественно. Ему необходимо было ждать Медею, как та наказала, и никуда не высовываться.
