Голова кружилась жутко, яркие вспышки ослепили, и я таки упала.
Но буквально через секунду почувствовала на талии крепкие мужские руки, поймавшие меня практически у самого пола, и успокоилась.
Он всё-таки успел.
— Вася, ты? — тихо позвала я, пытаясь проморгаться. Свет прожектора ослепил.
— Босхафт, — раздался скрипучий голос откуда-то сверху.
А руки поползли от талии ниже.
В тихом ужасе разлепила глаза. Передо мной явно был не Вася.
— Не твоё — не лапай, — выпалила я и отшатнулась, несмотря на слабость.
Это был дедок на вид лет семидесяти пяти с безумным взглядом красных глаз. Серьёзно, радужка красная, что только добавляло жути и без того сумасшедшему взгляду. Лысоватый, с всклокоченной седой бородой, тощий, одетый в странный балахон серо-коричневого цвета…
Это как надо было удариться головой во время падения, что подсознание в бреду такие картинки выдаёт? А главное, с кого образ столь колоритный был взят?
— Мадам, — проскрипел этот дед. — Очарован.
А я вот не очень.
Скосила глаза в попытке оглядеться. Надо же понимать масштаб трагедии, чтобы потом, когда приду в себя в больничной палате, начать искать хорошего психиатра. Или позвонить своему психологу. Или обратиться и к тому, и к другому, что будет явно эффективнее.
Странный мужчина прищёлкнул пальцами, высекая из них…
Это что за люмос максима такое?!
Огромный светящийся голубоватый шар слетел с морщинистых пальцев и поднялся к потолку, освещая моё безумное видение.
Серые каменные стены, такой же пол, высокий потолок и огромное панорамное окно, из которого виден месяц… Большущий месяц, весь в «дырку», будто из маасдама вырезали и серебристой краской покрыли.
Какой интересный глюк, однако. Детализированный такой, необычный. А главное, физически ощущается. Забавно.
Нет, однозначно надо будет к психиатру наведаться, когда очнусь.
— Кто Вы, о прекрасная незнакомка, попавшая в моё заклинание? — дедок всё никак не выпускал меня из своих рук.
При свете он казался немного моложе и сильно безумнее. Лучше бы было наоборот. А то я в реальности-то понятия не имею, как с психами общаться, а уж что моё воспалённое сознание может выкинуть…
— Лена, — буркнула я, пытаясь отцепить его от себя. — Елена Лебедева.
Интересно, почему глюк, порождённый моим сознанием, не знает моего же имени?
— Я — Босхафт, величайший волшебник этого мира, — а пафос у него чуть ли не из ушей лезет. — И я очарован Вашей красотой, прекрасная Елена.
Дедуль, ты в себе ли? На мне сценический макияж и сценический же костюм Кармен: сплошь чёрно-красные кружева на лифе и коротких рукавах, юбка как бы бежевая, но за крупными ярко-красными же цветами этого бежевого практически не видно. Какая красота, ты о чём? Ярко, вызывающе — да, но и то издалека.
