Почему иностранец?
Почему выбор пал на иностранца? Во-первых, потому, что подходящих для этой роли русских, в каких бы они конфликтах ни находились с Пушкиным, в каких бы масонских ложах они ни состояли, каких бы причин для мести поэту у них ни было, в то время в Петербурге не нашлось. Никто из русских не поднял бы руку на национальную гордость России. Это в своих воспоминаниях прекрасно сформулировал В.А. Соллогуб, когда ему случилось готовиться к поединку с поэтом. "Я твердо решился не стрелять в Пушкина, - писал он, - но выдержать его огонь, сколько ему будет угодно". И другое замечание Соллогуба (из его размышлений накануне первой несостоявшейся дуэли Пушкина с Дантесом в ноябре 1836, секундантом которого он должен был быть): "Ночь я, сколько мне помнится, не мог заснуть, понимая, какая на мне лежала ответственность перед всей Россией. Тут уж было не то, что история со мной. Со мной я за Пушкина не боялся. Ни у одного русского рука на него не поднялась".
Русский человек (из молодёжи) из-за озорства, из-за личной неприязни к Пушкину, не имея, конечно, представления о масштабах и целях заговора против поэта, мог прислуживать Геккерену, например, при написании своей рукой дипломов-пасквилей. Недаром подозревали в этом русских лоботрясов И. Гагарина и П. Долгорукова. Подобрать русского масона для исполнения смертного приговора было трудно ещё и потому, что к описываемому времени русское масонство было сильно ослаблено. В 1822 г. Александр I повелел закрыть масонские ложи в России. События же 1825 г. и перемена правительства в том же году повлияли на масонство ещё более, всякая тайная деятельность была категорически запрещена, затем самая "боевая и способная" часть русского общества (декабристы) была сослана в Сибирь.
Убийце-масону из русских, если бы он и сыскался в то время в Петербурге, было бы очень трудно, почти невозможно избежать наказания, а также презрения общества. А жертвовать своим "братом" без нужды обычно не входит в планы масонов.
На русского в этом деле вообще нельзя было положиться вполне, он мог передумать накануне решающего поединка (как Соллогуб, например) или раскаяться за время следствия (так поступили некоторые декабристы) и тем самым подвести или запятнать масонство.
Нет, лучшего исполнителя для осуществления задуманного против Пушкина, как только иностранца и искать нечего было. "Французу, - писал В. Соллогуб, - русской славы жалеть было нечего". Точно так же, добавим мы, и голландцу. Тем более подходил на эту роль дипломат, риск подвергнуться наказанию, для которого был равен нулю, поскольку дипломатический иммунитет защищал его автоматически. Значительно смягчалось наказание за преступление и родственникам иностранных дипломатов. Вспомним историю дуэли М. Ю. Лермонтова с Барантом, сыном французского посла: со всей строгостью был наказан только русский поэт, тогда как француз отделался лёгким испугом. Точно так же, хотя и приёмный, но всё-таки сын голландского посла за убийство соперника (у Лермонтова с Барантом не было не только убийства, но даже выстрелов) был всего лишь выслан из России, т. е. возвращён на родину.
