.
Заслуживает внимания тот факт, что в движение, развернувшееся весной и летом 1854 г., в связи с призывом в морское ополчение, были, в одном по крайней мере случае, вовлечены и подневольные заводские рабочие – значительное число мастеровых Кирицкого посессионного чугуноплавильного завода в Спасском уезде Рязанской губернии[49].
Еще более серьезными и массовыми были волнения, последовавшие за изданием царских манифестов: от 14 декабря 1854 г., в котором Николай I призывал всех «россиян» встать с «железом в руках, с крестом в сердце» перед врагами, и от 29 января 1855 г., где, обращаясь «ко всем сословиям государства», он уже объявлял о созыве всеобщего государственного ополчения[50].
Объявление о призыве в государственное ополчение всколыхнуло широкие массы крестьян, резко усилило их стремления к свободе. Через пять лет автор известного письма за подписью «Русский человек», опубликованного в «Колоколе», писал: «Иногда случалось, что крепостные охотно шли в ополчение, но только потому, что они надеялись за это получить свободу»[51]. В свою очередь Герцен отмечал: «Неудачи (военные. – Ш.Л.) вызвали в народе мысль, какой у него не было в 1812 г.: поднимаясь массами на защиту страны, он думал о возможности добиться уничтожения крепостного права. В Малороссии дело дошло даже до восстания крестьян, подавленного вооруженной силой того самого правительства, на защиту которого поднимались крестьяне»[52]. На Украине, в Киевской губернии, движение 1855 г. проявилось с особенной силой.
Воспоминания о вольности казачества и острая ненависть к влиятельным в крае польским панам внесли своеобразные черты в киевское движение. Среди крестьян широко распространился слух о существовании указа («выводного листа»), скрываемого помещиками и священниками, согласно которому все крестьяне призываются в казаки, с полным освобождением от господских работ. С личным освобождением крестьяне связывали требования о передаче им земель. Например, в одном из селений Сквирского уезда крестьяне требовали от доставленных ими священников: «…Посоветуйтесь между собою и решайтесь – написать нас всех вольными казаками, дать нам присяги, что мы уже не панские.., что поля и луга – наши и все, что есть у панов – наше ж. Оно и есть так, ибо мы и наши предки за все это уже отработали»[53].
Отказываясь повиноваться помещикам, крестьяне игнорировали существующую администрацию и явочным порядком вводили самоуправление. По сообщениям очевидцев, крестьяне отвергали «авторитет полицейских властей», заявляя: «Мы теперь вас слушать не будем»
