Итан не знает ответа, как и способ его поисков, из‑за размытых понятий и ответственности, которые отныне давили на него, вешая ярлык палача. Ранее эти же вопросы он обсуждал с Елизаветой, но тогда все было иначе, не было бремени, которое он начинает ненавидеть. Если люди уже могут менять конечности или ставить простейший имплантат, то, что будет, когда он сможет создать контроль над мозговыми синапсами и воссоздавать их. Как много человеку нужно заменить частей мозга на электронные, дабы перестать быть человеком? Но и роботом его нельзя будет считать. Если переместить разум человека в компьютер, отключив биологическое тело, он будет роботом или все же человеком? Или же ум, созданный с помощью программы, так искусно научится имитировать мышление с алгоритмами выбора, то как доказать, робот ли он, ведомый программой или все же мыслящий механизм? Чем больше он думал об этом, тем меньше видел разницы между живыми по биологическим признакам, из плоти и крови, и механическими развивающимися представителями вида Людвига. Мысли эти, как и пошатывающиеся догматы его работы и понимания человеческого «я», позволяли взглянуть на все то бремя, ожидающее его в грядущем, совсем с другой стороны, отныне в его формулировке видения прочно укрепилось слово – вопреки. Неожиданно все вышеупомянутое, стало не теорией и последующим трепетным поисков разгадок, а бременем, подкрепленным пришельцем из будущего.
– Я знаю, хочется сделать все подобающе, но это тот случай, когда следует послушаться воли умершего: он не хотел быть использованным во вред. Его тело может совершить революцию в сферах программирования, роботостроения и даже симбиоза живой ткани и механических частей. Но это изменит все, к чему он так стремился, стоит отойти хоть на шаг в сторону или упустить контроль. Я хочу уважать его волю, мы должны уважать его волю… Нам придется уничтожить тело.
– Есть плавильные, – несколько отстраненно, словно желая скорейшего окончания, сказал Итан, – недалеко от моего отдела, там создаются макеты в натуральную величину, температура позволит избавиться от его останков… По крайней мере должна позволить.
– Я рад твоему согласию. Дабы не поднимать эту тему дальше, скажу честно: прими ты иное решение, я бы не стал противиться, ведь я хочу помочь тебе. Я видел мир будущего, мир без людей, и это была утопия во всех её проявлениях. Но ещё я знаю, как и знал Людвиг, что добиться этого можно не только через войну и жертвы… Я искренне надеюсь, мы сможем избежать этого.
