– Кто такая Кассандра?!
– Это первая…
– Она одна из детей Елизаветы, – перебил Людвига на полуслове Итан, стараясь прийти в себя, – если бы ты не появился здесь, то я бы встретился с ней, с Кассандрой.
– Все уже начинается… мы бы даже не заметили этого… прямо сегодня, прямо здесь, – Майя смотрела на Итана, который лишь кивками подтвердил ее слова.
– Теперь вы знаете. Теперь у вас есть шанс все исправить, и теперь мы должны идти.
Людвиг стоял перед ними, ожидая их действий. Но лишь видел людей, которые только сейчас поняли всю ответственность, а с ней и страх последствий, сегодняшнего дня и любого другого впереди, когда им придется принять то или иное решение.
– Я понимаю, вам трудно, но это лишь сейчас кажется чем‑то необъятным и неестественным, возможно, даже не справедливым, что именно ваши руки причастны к моей истории. Но пока я с вами здесь, ваши коллеги хотят запустить машину времени Бенджамина – все ради цели подтверждения или опровержения моих слов, и вот это допустить нельзя ни в коем случае. Я взвалил на вас очень многое, за очень короткий промежуток времени, я прошу за это прощения, но у нас уходит время.
– Почему? – Майя была строга, из‑за всего случившегося, ей было трудно признать факт манипуляции со стороны Людвига или кого‑либо еще, поскольку чувствовать отсутствие контроля над своей жизнью, а, как стало известно и судьбой всего мира, ей не нравилось.
– Они увидят не его время, – Итан заговорил чуть уверенней,– Людвиг уже изменил время. Они используют технологию Бенджамина и увидят не его мир, не тот, откуда он пришел и который знает, а совершенно другой, ведь мы уже другие люди, и примем другие решения в будущем, и все из‑за него.
– Возможно, они уже это сделали.
– Нет, пока этого не произошло, – твердо сказал Людвиг, собираясь выходить.
– Откуда ты это знаешь?
– Просто поверьте. Теперь мы можем идти, пока мои слова не стали ложью, а последствия не приобрели куда более мрачный характер, – с этими словами Людвиг вышел через дверь, направляясь в лабораторию Бенджамина.
Между ними и машиной было несколько помещений, которые они пересекали, следуя за Людвигом, который ориентировался в пространстве так, словно знает каждый угол и поворот. Майя и Итан шли чуть позади него, плечом к плечу. Майя все поглядывала на Итана, видя в его глазах смятение и будто бы попытку разгадать некую тайну или решить задачку, на результате которой стоит вся его жизнь. Это давало ей некое облегчение – как человек практичный, Майя всегда принимала любую неудачу или конфликт строго, как быстротечное явление, из которого можно получить свою выгоду, в то время как Итан искал идеальный во всём вариант, всеми силами избегая шероховатости. И сейчас ей бы хотелось, как и прежде, подбодрить его, дать уверенность в том, что он не один, и не позволить уйти в себя, как было пару раз за все время их знакомства. Но последние события ей не давали уверенности в чем‑либо, и, боясь наговорить лишнего, она промолчала. Хоть и поглядывала на него, не представляя, какого это – получить на плечи, научно доказанное пророчество от орудия, созданного собственными руками. Итан и так не мог сидеть на месте, зная и веря всем сердцем, как необходимо делать по три шага за раз, дабы изменить хоть что‑то, хоть как‑то. И вот он увидел, куда приведут эти его шаги, на которые его каждый день и секунду толкала трагедия, случившаяся с его сестрой. Все было как на ладони, Майя видела и понимала это, но всегда считала, что его взгляды лишь временны, и он поймет, как важно смотреть под ноги, а не вперед. Но все же редко поднимала тему его желания найти доказательства смысла смерти Валентины, мол, это все не может быть просто так, должна быть причина ужаса, произошедшего с ним… Попытка понять несправедливость, а, в последствии, переопределить такой термин у себя в голове, Итан верил, не фанатично, но верил в некое, если простыми словами, предназначение. Он не мог принять случайность тогда, и Майя верила, это вопрос времени, но теперь, не остается сомнений, подобного он уже не примет никогда, не после сегодняшнего.
