– Этот разговор мы рано или поздно закончим, Бенджи, – по‑дружески произнес Кристофер. – Проследи, чтобы все было закрыто, – он встал со стула, посмотрел на собеседника, огляделся вокруг и пошел к выходу.
– Эй, – привлек внимание Бенджамин, подбирая слова и явно колеблясь, – я знаю, возможно, это не мое дело, но этот разговор, на такие темы, случаем не связан… ну… с твоей семьей?
– Ты правда думаешь, что, имей я желание выговорится или обсудить, то не стал бы говорить прямо? – Сдержанно оборвал Кристофер.
– Я просто решил, что, может, как уже было, – Бенджамин немного мямлил, – тебе трудно, и снова посещают…те мысли, о том самом, – прозвучало неуверенно, он словно подбирал слова на ходу.
– Я в порядке, правда. Это был обычный день, и все. – Бенджамин молча смотрел на него, явно думая о том, о чем сам Кристофер не хотел говорить ни с кем. – Слушай, я понимаю твое беспокойство, но, если мое слово еще имеет для тебя хоть что‑то, то просто поверь мне и оставь в покое, хорошо? – Чуть смягчившись закончил он.
– Понял тебя, – ответил Бенджамин, осознав поднятую не вовремя тему.
– Вот и хорошо, я ценю твое беспокойство, но иногда оно лишнее, – натянуто улыбнулся Кристофер и вышел, оставив Бенджамина одного, смотреть ему в след, гадая, стоило ли сделать что‑нибудь еще, или все же отпустить пугающую его мысль. В такие моменты, он действительно чувствовал себя виноватым, понимая, как его эгоизм играет против него, затрагивая ответственность перед другими людьми, особенно перед тем, кто на самом‑то деле и в правду делает многое для него, являясь при этом почти лучшим другом… единственным другом. Он пристально наблюдал за наставником, припоминая откровенные разговоры, в которые ненароком просачивались далеко не самые трезвые мысли по поводу собственной судьбы.
Санаторий Восход находился порядочно далеко от города, окруженный лесом и дикой природой. Его курированием занималось правительство в содружестве с частными медицинскими и научными организациями. Несколько гектаров земли, множество строений, являющихся домом и кабинетами для лечения, как физиологических проблем, так и ментальных недугов. Первый в своем роде, и на данный момент единственный, он принимал в большей степени детей, чья судьба была менее удачной, нежели чем у большинства людей. Разумеется, попасть сюда могли не все, если вычесть подавляющий процент тех, чьи финансовые возможности позволяли вписаться сюда без проблем и в минимальный срок, то остаются около пятнадцати процентов детей, выбранных по благотворительной программе.
