Парень покраснел, но оправдываться не стал.
– Я не лечу. Ее проси, – и Страшной показал на Аори, – только не требуй много, если согласится, то может и поможет.
Все с удивлением смотрели не девушку. Та еще обнимала мальчика и гладила его по голове. Они были похожи девушка и мальчик, оба светлые с большими голубыми глазами.
– В деревню не отпущу, – за дочь ответил пасечник, – если Мила согласиться, приводи жену сам.
"За дочь боится. Правильно и делает."– подумал Страшной. Аори-Мила просто махнула головой. Когда народ разошелся монах обратился к девушке:
– Слушай, ты бы сказала своим, что б ворота прикрыли поплотнее. Что ж у них дети-то пропадают.
–Нельзя мне туда, тогда я не смогу вернуться.
Пасечник сидел рядом, смотрел в одну точку. Решение далось ему тяжело.
– Дочка, видимо ты и в самом деле не наша. Он видит, – пасечник махнул в сторону Страшного, – возвращайся к себе, а я уж как-нибудь проживу. Лишь бы тебе беда не грозила.
Девушка подошла к отцу, села рядом положила голову на большое плечо отца.
– Нет, пока ты здесь, я буду рядом. Теперь я защищена, не переживай за меня.
Пасечник улыбнулся, обнял рукой дочь за хрупкие плечи, улыбка озарила его лицо, но червь сомнения, правильно ли, что его дочь остается с ним, уже не покидала.
Всеми забытая большая, черная птица, спокойно гуляла по поляне. Тут она поднялась в небо, каркнула несколько раз и полетела в сторону жилища Страшного.
– Действительно, домой пора. Ну ладно, бывайте, – попрощался монах.
"Ну вот, теперь уже и дом обрел», – подумал он и улыбнулся. Как-то незаметно он сроднился со своим жилищем и теперь это стало его домом. Туда, куда хочется возвращаться.
Оставшаяся троица смотрела ему в след и улыбалась. Даже лицо угрюмого пасечника не покидала улыбка.
Не все дела наказуемы, добрые дела оставляют свой след в душе человека. Обретая душевную гармонию, его все больше и больше устраивала теперешняя жизнь. Монах все меньше чувствовал себя изгоем. Даже вера во Всевышнего обрела другой смысл. Не было того фанатизма, что была раньше. Бывший инквизитор, наконец-то, мог видеть себя со стороны. Он вспоминал монахов-старцев, что жили в согласии с миром. Эти неприхотливые служители церкви, были в тени, но добро они несли большое. Жизнь они принимали такой какая она есть. Выслушивая прихожанина, не порицали за плохие дела, а старались натолкнуть человека на размышления прав ли он. Если есть сомнения, значит будут рассуждения и человек сам поймет свою ошибку. Страшной, в то время именуемый Игор, выбрал другой путь. Он искал не добро в людях, а зло. Его уверенность, что очищает мир от скверны была несокрушима и с этим фанатизмом инквизитор был глух к чужой боли. Теперь, вспоминая все это понимал, насколько он был не прав. Сегодня он призывал народ к пониманию, что все мы разные, он не просто верил, он знал, что это так. Конечно, теперь он знал намного больше, чем когда был инквизитором. Хотя он и сейчас выполнял работу инквизитора, только теперь он мог видеть нечисть. "Странная штука-жизнь", который раз подумал инквизитор.
