– Избитый, еле добрался до номера. Две недели провел в больнице, подлечили меня, и рванул я в порт, разыскивать тот колодец. Но, сколько ни спрашивал, никто о колодцах не слыхивал, чтобы они в море или в реках строились. Два дня потратил на расспросы мореходов, только все без толку оказалось. На остаток денег купил билет на первый пароход и с чемоданом отправился в руки судьбы. Сейчас, я, наверное, из дому бы не вышел, все не обдумав, а в молодости все было открыто для страстной души, тайны манили, притягивали. Сейчас уж все другое…впрочем, мне, итак, не выйти отсюда уже, эх-хе-хе-е, – дед снова засмеялся, сквозь боль.
– Нашел я тогда причал, выясним на чем в море иду и обомлел – стоял передо мной гигант – белоснежный пароход. Плыли мы несколько дней, пока не грянул шторм. Да! Сынок, чтобы потом не сказал, что выдумал дед историю, записывай, проверишь потом. Блокнот у тебя всегда в левом кармане, вот и доставай, кхе-кхе-е.
Ваня машинально полез в карман пиджака, вытащил карандаш и блокнот, не спрашивая о том, откуда старик узнал о нем, и начал писать.
Шторм тогда действительно закрутил сильнейший. Я не первый раз плавал, вижу, раз такая буря началась – жди беды. И вот уж, через пару часов, накренился наш пароход, да так, что назад возвратить его никакая сила не могла. Выбежал я на палубу, и сиганул прямиком в волну, под крики пассажиров. Не прыгнул бы, там и задавило, точно! До утра море бушевало, ночь продержался за надувную лодку, плавая, как буек, до полудня примерно, а внутри лодка вся народом забита была, не влезть.
Солнце жарило, мучила жажда, силы оставили, а от парохода моего и кругов на воде не шло уж, потонул целиком, белый красавец. Понимаю, конец приближается, лежу и молюсь. По правде сказать, никогда я не молился так, до того дня!
Часы шли, кожа разбухла от воды и солнца. Прыгнул я ведь ночью, в чем спал, а деваться некуда и укрыться от жгучих лучей тоже нечем. Внутри мутит, глаза раскрываю, жжет как огнем. Тут слышу, оживление в лодке, народ что-то выкрикивает, все громче и громче. Тут голос барышни, как завизжит: «Что это, люди-и-и! Во-о-да! Напьемся!»
Я и глаза открывать не стал, думаю:
"Дошла девица до кондиции. Чем тут напьемся, посреди моря?!"
Все бы ничего, только и другие стали крик поднимать, старухи, дети, и мужик какой-то, что в лодке оказался.
Отплыл я в сторону, а веревку не отпускаю. Разглядываю и сам не верю, словно видение, что случается посреди пустыни, когда жажда сушит.
