Следом Йега подпалила в котле с тлеющими углями стебли разрыв-травы, едкий зеленый дым ударил в нос. Обугленными стеблями она повторила узор на камне повторяя заключительную часть заговора:
– На помощь приди, оковы разорви… На помощь приди, оковы разорви…
И так до тех пор, пока не раздался сухой треск. Камень раскрошился по линиям рисунка и из него начали выпадать кусочки, открывая полость внутри. Скрюченными пальцами она разгребла каменное крошево и достала из тайника огромный сапфир.
Камень величиной с куриное яйцо блеснул синим в ответ лучам заходящего солнца, а после того как ведунья стерла с него пыль – заиграл всеми восьмью гранями, радуясь освобождению после многолетнего плена.
– Долго же ты в темноте пролежал. Теперь на тебя одна надежда, – и камень в ответ мягко запульсировал в руке.
Иван решил идти один через горы еще в холме. Старушка, конечно, вредная, но ничего дурного пока не сделала. Пока.
О чем она там говорила со своими подельниками, зеленым да древесным, – не понятно. Тот который с рыбьим хвостом был на болоте, это он точно помнил. И еще синих девиц, которые хотели его, Ивана, утопить. Бабка же с ним по-хорошему разговаривала, даже защищать его поручилась перед кем-то, значит – одна шайка-лейка.
А может она решила доделать то, что не смог водяной? Может она вела его, Ивана, к кому-то более сильному, более опасному?
Тогда почему не сдала разбойникам? Сама награду получить жаждет?
А если нет? Если бабка просто помогает из доброты душевной, или что там у неё вместо души? Вроде не злая. Тогда тем более надо было уходить. После того как она чуть не истаяла на глазах пока нетопыря вызывала -у нее аж очертания подёрнулись дымкой, переход через горы явно не выдержит.
Куда не кинь – всюду клин.
Вот и сделал воин так, чтобы старушке ничего другого не оставалось, как поесть и восвояси убираться.
Тропу он находил по едва заметным вехам – грудам камней, сложенных друг на друга, и покрытых от старости мхом. Природа так аккуратно и на равных расстояниях не сложила бы.
Воин решил ехать верхом, пока есть возможность. Выйти засветло, как планировали, не удалось. Усталость тоже взяла свое и Иван вздремнул несколько часов, поэтому в путь тронулся ближе к полудню. Оставалось еще три с половиной дня. Должен успеть.
Старуха же так крепко спала, что не слышала, как он собирался, даже не шевелилась во сне – видимо, совсем вымоталась. Так её и оставил, не стал будить.
