– Если они попытаются причинить тебе боль, в их языке появится много новых слов.
Она слегка улыбнулась, подняла голову и первый раз с момента встречи посмотрела на меня. С минуту разглядывала лицо, затем скользнула взглядом по фигуре.
– Боже, ты ужасно… – Лана осеклась и виновато опустила глаза.
– Я в порядке, – с нажимом проговорил я.
Но внутренне был с ней согласен. Я выгляжу ужасно, да. Как еще может выглядеть человек, который вынужден питаться лишь контрабандными продуктами и потерял почти сорок процентов от своего нормального веса? Я спал в дешевых мотелях, среди изгоев и отбросов общества, и часто не имел возможности помыться, так как вода в буферных зонах стоила целое состояние. Меня не обслуживали в барах, не принимали на работу, не пускали на вокзалы и в космопорты. Пятнадцать лет я перебивался тем, что удавалось найти среди мусора и отходов, и частенько за этот шлак приходилось еще и драться. Так что у меня не было ни единого шанса остаться тем красавцем-штурмовиком, в которого когда-то влюбилась Лана.
– Ты продумал линию защиты? – ее голос вырвал меня из воспоминаний.
– Да, я сделаю упор на разницу восприятия материнства и влияние гормонов на твой организм. Попробую объяснить, что у нас убийство ребенка – худшее из преступлений. Роатанцы никудышные родители, но чтят образ Великой матери, дающей жизнь.
– Это сработает?
– Я не знаю, но думаю, шанс у нас есть.
– А что потом?
– Ты полетишь домой, к сыну.
– А ты?
– Вернусь в отстойник.
– Ты не хочешь домой?
– Если я появлюсь на Земле, как минимум три цивилизации объявят человечеству войну. Я не имею права рисковать.
Лана помолчала, потом подняла голову и хотела сказать что-то еще, но стены камеры вновь обрели прозрачность. Наше время вышло. Я пошел к выходу, жалея, что не могу найти для нее успокаивающих слов, приободрить, поддержать, заставить поверить, что все будет хорошо. У самой двери обернулся и попросил:
– Дай мне свой переводчик. Мой барахлит, видимо, повредился при приземлении.
Лана выдернула из уха наушник, бросила мне. Поймав серебристую капсулу, я заменил устаревшее устройство на последнюю модель биолингвиста и не оборачиваясь вышел из камеры. Панцири уже ждали меня, чтобы проводить в зал суда. Я услышал еле заметный шепот, которым встретили меня конвоиры. То самое слово – Ноаро, придуманное специально для меня потерявшими родную планету чужаками. В глазах роатанцев плескались злоба и ненависть, и, глядя на их оскаленные пасти и ощетинившиеся загривки, я понял, что справедливого суда Лана не дождется. А значит, все зависело от того, насколько убедительными будут мои аргументы.
