Возвращались домой они уже к обеду. Спустившись наискосок по склону, ребята вышли на дорогу и Ежга вдруг увидел вдалеке две высокие фигуры в длинных светлых плащах, которые почти сразу скрылись за поворотом. На какую-то долю секунды Ежге показалось, что сердце его остановилось, и время стало тянуться очень медленно, а он в этом замедленном времени не в силах сделать даже шаг. Но потом сердце стало стучать всё чаще и сильнее, пока, наконец, просто бешено не заколотилось, и Ежга, крепко сжимая в руках ведро с ягодами, бросился бежать.
Выбежав за пролесок, он успел увидеть, как фигуры в плащах заходят во двор дома Егора, и опять толком не успел их разглядеть. Но это было уже не так и важно, Ежга просто знал, что ему нужно туда. И он побежал так сильно, как только мог. Казалось, что от напряжения его сейчас разорвёт на тысячи мелких частей, но он не мог остановиться. На глазах выступали слёзы, которые тут же сносил встречный поток, а слёзы выступали снова и застилали глаза. Но Ежга продолжал бежать.
Когда он влетел в ворота, в глазах потемнело, а сердце, должно быть, выскочило из груди, потому что Ежга уже не чувствовал его. Сзади чуть не влетел в него Егор, и, остановившись рядом, очень шумно задышал. Фигуры в плащах, за секунду до этого разговаривавшие с тётей Мариной и дядей Захаром, видимо тоже только вернувшимся с сенокоса, обернулись на шум.
– Мама! – крикнул обессилевший Ежга и, сделав несколько шагов навстречу распахнувшимся ему объятиям, потерял сознание.
Очнулся Ежга в доме Егора на коленях у мамы. Она, склонившись над ним, одной рукой обнимала его за плечи, а другой прижимала его голову к своей груди. Ежга обхватил её за шею и прижался к ней, так крепко, как только смог.
– Мамочка! – он вдыхал аромат её волос и слышал, как спокойно бьётся её сердце, и с каждым его ударом ему становилось всё спокойнее.
– Всё хорошо, мой милый маленький Ежга! – улыбалась мама, слегка покачивая его, как в колыбели.
И Ежга замер от этого родного ласкового голоса, наполненного журчанием ручейка и шелестом зелёной листвы. Это был не просто мамин голос, это был голос его мира, его Дома. И так спокойно ему стало, как никогда ещё в жизни. Он вдруг ощутил состояние блаженства, как будто мир, чувства, эмоции перестали существовать, только одна спокойная внутренняя безмятежная радость и тишина. И он вдруг понял, что значат мамины слова, которые она часто повторяла ему: «Попробуй среди всех звуков, окружающих тебя, услышать тишину. У неё тоже есть звук, и он ни на что не похож, его трудно описать словами, но если ты услышишь, ты поймёшь, что это именно он».
