– Боятся они нас.
– Боятся – значит уважают.
– И уважают тоже, но больше не понимают. Мы для них чужие и слишком непредсказуемые.
– Ну, своими мы для них становиться и не собираемся, а вот с предсказуемостью будем работать. До этого мы их только пугали, так что это неудивительно. Первый шаг навстречу друг другу мы уже сделали, значит, начало положено. После изменения нашей конституции, их отношение к нам сильно переменится.
– Мы собираемся менять конституцию?
– Собираемся. На одной плановой экономике мы уже точно не выедем, перекосов с каждым годом становится всё больше, и негативный эффект накапливается, когда-нибудь эта бомба обязательно рванёт. Да и с коммунизмом уже всё понятно, он не будущее, а прошлое человечества. Коммунизм – это естественный социальный строй для первобытного общества. Рабочая группа уже создана, её предложения обсудим на ноябрьском Пленуме Политбюро.
– Что же теперь? Назад в капитализм?
– Почему назад? Капитализм от нас никогда никуда не девался, просто единственным, а значит, монопольным капиталистом у нас было государство под руководством нашей партии коммунистов, как бы парадоксально это не звучало. Дурак Никита думал, что коммунизм – это отдельная квартира и собственный холодильник в каждой семье, но мы-то понимаем, что это не так. Только Сталин пытался что-то реально изменить в этом плане, помнишь ведь, цены снижал, планируя их постепенно обнулить вместе с деньгами, и, к тому времени, воспитать нового человека, только в том беда, что сам этот старый человек меняться не хочет категорически. Да и капитализм ведь тоже бывает разным, нас вполне устроит кооперативный собственник, как дополнение к плановому хозяйству, так что это путь вперёд, а не назад. Ну, разве что немного вбок, чуть-чуть правее. Ладно, пока это обсуждать всё равно рано, вопрос сложный, дождёмся ноября, а пока работай с Европой. Предложи им забрать себе наших диссидентов, всё равно границы для граждан открывать придётся, и тогда они сами уедут, а пока мы можем проявить добрую волю и получить с этой погани хоть какую-то пользу.
– Каких конкретно диссидентов?
– Да всех, кого они захотят принять. А кого не захотят – считай, что сами их признают уже не диссидентами, а обычными уголовниками.
– А если они захотят Сахарова?
– Пусть катится. Пользы от него уже давно никакой нет, один вред. Уедет – станет предателем в глазах многих.
– Многих, но не всех. Некоторые захотят повторить его финт.
