- Вот, получайте! На четыре дня - двадцать динариев, - Почему же на четыре?
- День отбытия и день прибытия считаются за один день, - пояснил Казановак, Курочкин понятия не имел, что это за сумма.
- Простите, - робко спросил он, - двадцать динариев - это много или мало?
То есть я хотел спросить... в общем я не представляю себе...
- Ну, копей царя Соломона вы на них не купите, но прокормиться хватит, - ответил Казановак, обнаружив при этом недюжинное знание экономической ситуации на Ближнем Востоке в эпоху римского владычества. - Все?
- Еще две бутылки водки, - попросил Курочкин, вспомнив совет Плевако. Если можно, то пшеничной.
- Это еще зачем?
Курочкин замялся:
- Видите ли, - сказал он лживым голосом, - экипировка у меня очень легкая, а ночи там холодные.
- Маша, одну бутылку!
- Но почему одну? - вступил в пререкания Курочкин.
- Не такие уж там холодные ночи, - резонно ответил Казановак.
Расторопная Маша принесла и водку.
Курочкин поднялся и растерянно оглянулся по сторонам.
- Извините, еще один вопрос: а куда все это можно сложить?
- Маша, достань чемодан!
- Нет, нет! - поспешно возразил Курочкин. - Чемодан-это не та эпоха.
Нельзя ли что-нибудь более подходящее?
- Например?
- Ну, хотя бы суму.
- Суму? - Казановак придвинул к себе справочник. - Можно и суму.
Предложенный ассортимент сумок охватывал весь диапазон от необъятных кожаных ридикюлей, какие некогда носили престарелые гувернантки, до современных сумочек для театра из ароматного пластика.
Курочкин выбрал голубую прорезиненную сумку с длинным ремнем через плечо, украшенную шпилями зданий и надписью: "Аэрофлот". Ничего более подходящего не нашлось.
- Теперь, кажется, все, - облегченно вздохнул он.
- Постойте! - закричала Маша. - А грим? Вы что, с такой рожей в первый век собираетесь?
- Маша! - Казановак укоризненно покачал головой. - Нельзя же так с клиентом.
Однако все согласились, что грим действительно необходим.
Казановак рекомендовал скромные пейсы, Маша настаивала на длинной прямоугольной ассирийской бороде, завитой красивыми колечками, но Курочкин решительно потребовал раздвоенную бородку и локоны, ниспадающие на плечи.
Эти атрибуты мужской красоты больше гармонировали с его нарядом.
Маша макнула кисть в какую-то банку, обильно смазала клеем лицо и голову Курочкина и пришлепнула пахнущие мышами парик и бороду.
- Просто душка! - сказала она, отступив два шага назад.
- А они... того... не отклеятся? - спросил Курочкин, выплевывая попавшие в рот волосы.
