Если бы вы встретили Бачу, вы не могли бы перепутать ее яркую жизнерадостность. Она оставляла каждого человека, с которым встречалась, больше, чем раньше. Нет, сэр, это была не женщина, склонная к меланхолии, как вы предполагаете, а чрезвычайно послушная и веселая красавица, добрая в своем внимании ко всем, с кем встречалась, щедрая в своей заботе о старших и восхищалась многими друзьями.
Сэр, прошу вас не омрачать память о моих дорогих жене и сестре глупыми слухами. Их потеря забрала жизнь в нашей семье, отняла радость в нашей жизни. Оставьте нас в покое. Они ушли, но я остаюсь,
С уважением,
Ади Фрамджи (10 февраля 1892 г.)
Когда Смит закончил читать, я перекинул ноги через край кровати и встал. Или попытался, потому что в комнате закружилась голова. Я накренился, выругался, схватился за кровать и промахнулся.
Смит крикнул: «Порядочный!» и перебрался.
Они уложили меня в постель, но это была борьба. Я не маленький человек.
- Не торопись, приятель, - сказал Смит со странным выражением лица, как будто у меня выросли рога, пока он не смотрел.
«Хорошо, хорошо», - пробормотал я дежурному, коренастому сикху в сером тюрбане и больничной форме, который имел обыкновение слишком много суетиться.
«Сахиб уже много месяцев болеет», - заверил меня этот человек.
Вздор. Неужели это были месяцы? Конечно, всего несколько недель? Я вспомнил, как онемел от холода, туман замешательства, незнакомые лица, которые приходили и уходили…
- Черт побери, Джим, - вздрогнув, сказал Смит. «Мы должны поговорить о Frontier. Афганцы, Карачи ».
"А мы?" Я спросил. У меня в голове загудел барабан. Я лег на спину и прижал ладонь к ноющему пульсу над ухом.
В последующие дни мой врач приходил, добавляя множество предостережений, как это делают медики. Он казался одновременно довольным и сомневающимся в моих успехах. Уже не молодой человек, я лежал в постели, размышляя о своем будущем, и находил его мрачным. У меня не было семьи, только старый отец Томас из приюта Миссии, который вырастил меня. Мои друзья из Компании были похоронены в красной пыли Карачи. Из старой роты остались только Смит, полковник Саттон и я.
Жить на нем было мало пользы. Вместо этого я снова и снова возвращался к загадке женских смертей. Смогу ли я собрать воедино ужасные события того солнечного октябрьского дня? История начала исчезать с первых полос, уступая место новостям о расширении железных дорог на Индийском субконтиненте. И все же это сердечное письмо не давало мне покоя: они ушли, а я остаюсь , - написал молодой муж. Его слова пронзили меня острым пламенем его горя. Я кое-что знал о его боли, потому что моих братьев по оружию больше не было, а я остался.
