Сквозь серую пелену, повисшую перед глазами, она вдруг увидела, как, дребезжат оконные стекла и выплясывают тарелки с кружками на столе. По потолку и стенам с треском разбегались трещины, а пол ходил ходуном — волновался, словно море. Казалось, с минуты на минуту дом, ее милый и прекрасный дом, рухнет, похоронив под своими обломками и ее саму, и ее несносного сына. Этого нельзя было допустить. Ни в коем случае.
— Егор, прекрати сейчас же! — крикнула она.
Но звуки не смолкли, как и головная боль. Теперь она обжигала и покрывала лоб капельками пота.
— Я не буду больше повторять! — старалась она перекричать нестихающий гул. — Иначе мне придется тебя наказать! Ах ты негодный мальчишка, — прошипела она змеей, не узнав собственный голос.
После чего медленно пошла в коридор, так приятно не ощущая боль в хромой ноге. Морок наползал на вздрагивающие стены; густые тени тянулись вдоль вибрирующих половиц, устилая черным узором дорогу, и кружились в воздухе крупными темными лоскутами, хватая длинными пальцами противные звуки детского музыкального инструмента. Это было так странно, ведь на улице было солнечно… Несколько секунд назад она стояла там, на кухне, и на разделочную доску падали солнечные лучи, а теперь почему-то вокруг стало темно, как ночью.
Где-то во мраке скрипнула дверь и знакомый мужской голос произнес:
— Анна, что ты делаешь?!! Егор, у тебя все нормально?
— Да, папа. Я сейчас спущусь.
— Пока оставайся там.
Вдруг тени испуганно разбежались по углам, тьма расступилась, выпуская ее из своих объятий, а противные звуки стихли. Она судорожно вздрогнула и увидела его. Он был там, у порога, — высокий и крепкий мужчина с волнистой и густой черной бородой. Он стоял неподвижно, напряженно и взирал настороженно — почему-то не на нее, а куда-то вниз.
— Мартин… — губы ее подрагивали, глаза стали влажными.
— Зачем тебе нож?
— Нож? Какой нож?
Она опустила взгляд и увидела свою худую руку, крепко сжимающую разделочный нож, с которого капала кровь. Холодные пальцы разжались, и нож гулко звякнул об пол.
— Мартин… я… — из ее глаз брызнули слезы и потекли ручьями по щекам.
А он подошел, привлек к себе и обнял ее крепко-крепко, словно боялся, что она исчезнет. Его теплая и тяжелая рука легла на ее голову и провела по волосам.
— Ну, тише, тише, — прошептал он ей на ухо очень ласково, как если бы успокаивал маленькую девочку. — Знаешь, возможно, нам действительно стоит обратиться к городскому психологу.
