Гурдин, смерив меня пристальным, въедливым взглядом, так что невольно поежилась, кивнул и посмотрел на рыцаря. На виске Ренда билась жилка, губы побелели. Теперь старец испытывал эрт Лагора.
— А ты, чужой рыцарь, помнишь все до единого слова клятвы?
— Я следую клятве! — ожесточенно отозвался Ренд.
Гурдин вопросительно приподнял бровь и озвучил свои сомнения.
— Я вижу рыцаря, который следует своим клятвам, но противен сам себе.
Настал черед эрт Лагора стискивать зубы и молчать, но старец не позволил ему уйти от ответа:
— Ты избрал самый простой способ избавиться от обязательств! Только ничего не выйдет! Эра, стоящая с тобой на стене, не твоя госпожа! Ты не вправе требовать ее освободить тебя от клятвы! Как и не вправе просить убить тебя — она не твой враг! Королева Ар-де-Мея не избавит тебя от муки, но разделит твои страдания, если ты окажешь поддержку ей!
Ренд с надеждой взглянул на меня, мое сердце зашлось от волнения. Я не понимала, к чему клонит Гурдин, но развернуться и уйти не могла. Мне пришлось основательно задуматься. Хранители не зря свели меня с Рендом, и не просто так Гурдин пришел сегодня за нами на стену. Я должна вспомнить о клятвах. И не только о своих.
— Пожалуйста, — я заговорила с эрт Лагором, — вспомни дословно, что от тебя требует клятва.
— Я не понимаю… — его лицо приобрело растерянное выражение.
— Тебе не нужно понимать! Повтори слова своей клятвы! Все до одного! — приказал старец и ударил посохом с такой силой, что камень под нашими ногами треснул.
Мелкие осколки разлетелись по сторонам, и я прикрылась ладонями, а затем услышала гулкий голос Ренда.
— Клянусь служить Золотой короне, пока смерть от руки врага не оборвет тугую нить моей жизни, а чешуя не попадет в воду! Я останусь предан Золотой короне до конца своей земной жизни, ибо я принадлежу к великому роду са'арташи!
Мои воспоминания вновь вернулись к Фрону. Что-то вертелось в мыслях, и я прокручивала в уме услышанное. Вот оно! Захотелось схватить мрачного Ренда за грудки и хорошенько встряхнуть. Приготовилась окликнуть эрт Лагора, но окрик Гурдина остановил меня.
— Подожди! Он должен догадаться сам!
И опять я ощутила колдовскую силу его речей, заставляющую подчиниться. Отвернулась от старца и са'арташи. Но только снег валил все гуще, застилал глаза, как белая стена. Снежинки, похожие на злых, растревоженных пчел, опускались на лицо. Сквозь их мелькание невозможно было понять, что творится за пределами замка. Мир тонул в белесой мгле. Снег холодил губы, бил по щекам, таял на них, стекал, подобно слезам, норовил пробраться под одежду, чтобы заморозить сердце.
