— Дети, — негромкий, усталый, но ясный голос прорвался через многочисленные шепотки, — ну, кто, как не я, мог совершить это деяние? — к нам подходил Гурдин, тяжело опираясь на покрытый резьбой, потемневший от времени посох.
Шаркающие шаги старца были хорошо слышны в воцарившемся безмолвии. Нас с Алэром обступили со всех сторон: родные, друзья, воины, но всеобщее внимание приковал к себе Гурдин:
— Многие из вас знают точно, зачем я здесь, с вами. Кто-то даже догадывается, сколько лет я живу на этом свете. Я вижу то, что недоступно вам, смертные, и мне дозволено судить. В этот миг я говорю вам — пора женщины по имени Маег, приехавшей к нам с юга, пришла! — налетевший ветер многократно усилил речь старца. — Эта травница нам больше не нужна! — эхо отразило каждый звук.
Гурдин поднял посох, и он неожиданно побелел, покрываясь инеем, сверкнул в лучах наступившего зимнего дня, ослепляя, опаляя, заставляя зажмуриться и отступить каждого из нас.
Старец остался в круге один, собравшиеся потрясенно мотали головами, Илна лежала в глубоком обмороке, а мне отчего-то стало нестерпимо хорошо, будто я вернулась в детство, где не было ничего плохого, и все погибшие были живы и здоровы.
Забыв о тревогах, я знала, что сделаю в следующую секунду. Скорбят об ушедших. Живым необходимо наше присутствие и тепло. Преступно тратить драгоценные мгновения впустую. Алэр еще со мной, в Нордуэлле, и у нас есть возможность побыть наедине. Пока он не уехал, я могу крепко держаться за его руку, расспрашивать обо всем на свете, плавиться в его объятиях, наслаждаться каждым мгновением и дарить любовь.
— Пойдем? — не скрывая волнения, поинтересовалась я.
— Пойдем! — он позволил себе улыбнуться.
ЧАСТЬ 2
Охотница
Морозный воздух застыл струной,
Охотница белой идёт тропой.
Вот выстрел меткий… Оборван след…
Багровый всполох и жизни нет…
Глава 1
В конюшне пахло сеном и лошадьми. По полу, проникая сквозь щели в стенах, стелились тонкие полосы света. Здесь Рейн разомкнул наши ладони и тяжело вздохнул. Я следила за тем, как он закрывал дверь, как прислонился к ней и прикрыл веки, будто дико устал и мечтал о вечном покое.
Слишком хорошо осознавая, что гложет Алэра, что мучает его и не позволяет немного расслабиться, я подошла и прикоснулась к чуть сутулому плечу, скрытому под плащом. Рейн открыл глаза и небрежным жестом взъерошил волосы — такой привычный жест, ставший своеобразным сигналом. Душа Алэра растерзана, сердце болит и кровоточит. Он растерян, не знает, как вымолить у меня прощение, и устал бороться с собой. Я обняла своего лорда, показывая, что простила его. Слова были не нужны, мы запутаемся в них, как в паутине, и медленно умрем. Я, срываясь, заговорила о том, что взволновало меня во дворе:
