Улыбка Вали походила на оскал хищника. Два верхних клыка чуть выступали над рядом ровных здоровых зубов. Лицо, обрамлённое короткой лоснившейся бородой, не имело ни одного изъяна. Жёлто-пепельные волосы были заплетены в косы и украшены золотыми колечками.
Яркая вспышка воспоминания загорелась перед глазами. Вали с точно таким же оскалом, с каким сейчас висел надо мной, поднял топор и вонзил его в меня, безоружного. Треск! Хруст! Боль!
Тело свело судорогой от звуков разрываемой плоти, раздавшихся в голове. Я попытался скинуть с себя властную руку брата, но понял, что не могу двигаться. Я был обессилен: ни один палец не шевелился.
— Я велел Гретте задержать тебя, если ты, мерзкий урод, сюда сунешься! — прошипел Вали. Взгляд его победно блистал. — Она дала тебе хорошее средство, ты проспал три дня!
Вали натянул самодовольную улыбку. Я попытался выругаться, но понял, что говорить тоже не могу. Язык прилип к нёбу и не ворочался. Я пришёл в бешенство. Меня предали жрицы! Меня предало даже собственное тело!
— Ох, полегче, братец! — рассмеялся Вали, задыхаясь от веселья. Украшения в его волосах зазвенели. — Успокойся! Так глаза вылезут!
«Где же Лейф, где Годи? Неужели они убиты?!»
Я слышал вой, исходящий из собственного горла, но не чувствовал, как издавал его. Мой брат всё больше улыбался, упиваясь моим бессилием.
— Бальдр, зря ты не пошёл тогда с моими людьми, — произнёс он. — Если бы ты сразу отдал мне Эйсир, мне не пришлось похищать Маргрет, чтобы добраться до тебя.
Миллион игл вонзились в нутро: в сердце, в живот, в каждый мускул. Я оцепенел от боли.
— Да ты побелел, как покойник! — фыркнул Вали и схватил меня за ворот рубашки. — Подожди, брат, не умирай, пока не расскажешь мне, где Эйсир!
Вали зарядил мне по щеке и поглядел в сторону. К нему шаркающей походкой приблизилась Гретта.
— Скоро он отойдёт от пойла?! — рявкнул Вали. — Мне нужно, чтобы он говорил!
— Он проснулся… — жрица задумчиво приложила ладонь к подбородку, — через пару часов заговорит.
Вали дёрнул вверх уголком рта и нетерпеливо вздохнул, потерев руки о колени.
— Ладно, пёс с ним. Тогда продолжим пировать!
Он встал и громким шагом двинулся к столу, за которым капошились тёмные широкоплечие фигуры: хирдманы Вали.
Очаг пылал жарким огнём, зал освещали подвешенные масляные лампы. Я лежал на том же месте, где уснул: в середине широкого ложа.
— Мёда! — потребовал Вали, опустившись за скамью.
