Олав, хромая, подошёл ко мне и положил руку на плечо.
— Себя ты не обманешь, Бальдр, — сказал он, поглядев мне в глаза. — Конунг Хёрд приказал не давать тебе меча, чтобы ты поскорее отыскал свой.
Плевать я хотел на Хёрда и его приказы. Я застегнул на себе пояс ножен, и от его тяжести мне стало спокойнее.
У лошадей от страха поседела грива. И на удивление, они больше не шарахались от меня. Видимо, после встречи с варгами, я вызывал у них чуточку больше симпатии. Я сел в седло.
— Сегодня доберёмся до Хедвига и переночуем там, — сказал Олав, когда мы были уже в дороге.
Хедвиг. Это название что-то напомнило, какой-то всполох теплоты пробежал по нутру. Я поглядел на листву, мелькающую по сторонам и задумался, предвкушая сытый стол и тепло женского тела. Я устал быть один, я был голодным во всех смыслах.
— Что там в Хедвиге? Большое поселение? — спросил я. — Я хочу женщину.
— Усадьба. Хозяин там — Рёйрик, старый хирдман, служивший ещё твоему отцу. Хёрд даровал ему эти земли вскоре после твоей гибели. Раньше Хедвиг был твоим, — ухмыльнулся Олав.
— В смысле моим? Мой дом? Я там жил? — я почувствовал смешение радости и гнева.
— Ну да. Большой дом, хозяйство, защитная стена — большое поселение. Хедвиг при тебе был богат, но теперь немного приуныл из-за вторжения тварей.
Я вновь подумал о женщине с медальоном.
— У меня была жена, Олав?
Мой спутник рассмеялся.
— У тебя было столько жён, как деревьев в лесу, Бальдр! Правда, все они были чужими.
Я фыркнул и не продолжил разговор.
— Ты действительно не помнишь? — с сочувствием поглядел на меня Олав.
Я оскалился, изображая безразличие, хотя на самом деле меня разрывало от вопросов: кто я, кто мои враги, кто друзья, кем и за что я был убит? Но я не мог откровенничать, с кем попало. Я не мог доверять Олаву, несмотря на то, что мы вместе пережили прошлую ночь.
— Хёрд послал тебя к конунгу Харальду, за море, привезти ему невесту — дочь Харальда — Маргрет. Но в дороге ты взял её сам! Ты всегда делал, что хотел для своего удовольствия, Бальдр!
В словах Олава звучал укор, но я почему-то рассмеялся. А для чего ещё жить, как не для удовольствия? И сейчас, когда я вернулся из Хельхейма, удовольствий я желал с особенным трепетом.
— И что, за это я был казнён? — пошутил я.
— Именно, — кивнул Олав.
Тут мне стало несмешно. Я вспомнил человека в шлеме, разрубающего меня топором, вспомнил мгновения смерти, своё бессилие и отчаяние — и зло выдохнул.
Я испытывал стыд за то, что был в чём-то виновен, но этой вины явно было недостаточно, чтобы так позорно умереть.
