В комнате на четверых. Одна кровать пока пустует. Некоторые подтянутся только завтра утром.
Сидя на подоконнике у открытого окна методично стучу маленьким мячиком в стенку напротив. Вдалеке к корпусу идёт Алёна со своим рюкзаком. Тренерские покои напротив нашей секции, через холл.
— Отбой, пацаны, — захлопывает журнал Бес. — Давайте без эксцессов. Спать хочу. Разбудите, до утра напрягу на плацу упражняться. Усекли?
— Всё ок будет, тренер! — улыбается Яша. — Мы тихонечко на гитаре побренчим и баиньки.
— Тихонечко. Другим дайте выспаться.
— Бессо Давидович, можно я Алене… Максимовне, — поспешно добавляю я, — сумку помогу донести?
Киваю в окно.
— Тяжёлая.
— Да я сам… Не парься. Ложись.
Ну и тупишь же ты, Бес! — раздраженно закатываю глаза. Не парься… Да не парюсь я, наоборот!
— Бессо Давидович, — забегает из холла девчонка. У нас свет отрубило. А девочки в душевой…
— Марат, — кивает мне Бессо. — Давай за сумкой. А я посмотрю щиток.
Класс!
Срываюсь, спрыгивая прямо с подоконника. Первый этаж высокий. Спрыгнуть — легко. А вот вернуться таким путём гораздо сложнее.
Парни, угорая, свистят провокационно вслед, высовываясь из окна.
Ускоряя шаг, приближаюсь к Алёне. Сердце колотится. Голос пропадает.
Молча стягиваю с плеча рюкзак.
Кофточка на ней, конечно, полный трындец. Белая ажурная ткань идёт низко по пышной груди и открывает плечи, держась ниже, уже на руках. Словно вот-вот съедет ещё ниже.
Над тончайшей талией этот ажур заканчивается, открывая пупок с каплеобразной серьгой пирсинга. Кожа — безупречный бархат. Над низким поясом джинсов крупная родинка. Я очертания этой родинки знаю лучше, чем очертания родины на карте!
Пялюсь, да…
— Ма-рат, — строго.
Рывком поднимаю взгляд вверх, ей в глаза.
— Что? — борзо прищуриваюсь.
И не надо тут возмущения. Не хотела бы, чтобы смотрели, надела что-то поскромнее.
Делает шаг вперёд. Догоняю.
Ну, давай, Тарханов, говори что-то. Ты всё прошлое лето молча на неё дро…
— А где Бессарион? — сбивает меня Алена с мысли.
— А что без Беса вечер не томный? — вырывается ревниво у меня.
Бегает вечно к нему по каждому поводу!
— Тарханов, отдайте немедленно сумку! — резко переходя на «Вы» врастает в землю.
Голос обиженно вздрагивает.
— Нет, не отдам.
— Как Вы смеете со мной так разговаривать?! Я Вам что — подружка??
Ну понеслось… А я даже хочу с ней конфликта. Потому что, только когда она на меня рычит, у нее хоть какие-то чувства прорываются!
— Не подружка, — теперь вздрагивает мой голос.
