— Но я еще не кончила! — возразила малолетка.
— Чепуха! Еще успеешь! Следующая!
Средняя сестра, Вера, дрочила не так торопливо, как младшая. На ее писечке тоже еще не было ни одной волосинки. Это уже было в некоторой степени представление, shou must go on. Ой, чего-то я с английским попутал.
— А теперь… — я заметил, что Катерина какая-то сама не своя, что ли, — Любушка!
У Любоньки уже заметно выросли грудки. Более того, я обнаружил, что ее писюшка слегка заросла. Широко расставив ножки, сестрица принялась за дело. Я млел, слыша краем уха развратные, как я понял позже, охи и ахи нянюшки.
Поймите меня правильно. Может быть, я и неправ. Как-то все это выглядело странно, вы не находите? — считайте меня страным типом, извращенцем, наслаждающимся зрелищем онанируюих сестер… Всем им было приятно, и вдвойне приятно оттого, что я наблюдал за сим действом, не трогая свое мальчишеское естество. Конечно, уединяяясь, я давал волю фантазии. Сестрицы в моих мечтах занимались противоестественным действом; мало того, нянюшка играла в этом шоу, выражаясь современными словами, далеко не последнюю роль.
Так или иначе, я почему-то не чувствую себя виноватым. До сиз пор...
Люба, похоже, спустила, — я догадался об этом по вздоху — не тяжелому и не легкому, по вздоху, сопровождающему какой-то оргазм по обязанности, что ли. Катенька тоже вздохнула. Похоже, мое сексуальное воспитание не даром им далось!
— Что, — ласково спросила Катя, — ты, теперь, наверное, созрел?
Она охватила ствол рукой. Я был готов выстрелить.
— Тебе нравится оргазм старшей сестры? Скажи, тебе нравится? — пенис, зажатый в Катином кулаке, явно созрел. Иначе было бы странно. — Девочки, идите сюда! Полюбуйтесь на этого, не мо́гущего сдерживать себя пацана!
Леночка и Вера, да и Люба, попросту раздвинув ножки, снова принялись ласкать свои промежности.
Закрыв глаза, вообразил себе голенькую девочку на пляже. Романтика.
— Нравится, да? — приговаривала Катя, гнусная извращенка.
Нянька села рядом с сестрами рядом; задрала платье, под которым не было ничего, как во времена Пушкина и прочих Гоголей, и тоже стала себя дрочить, приговаривая:
— Что, спустишь, пацаненок?
И мой член опал. Как-то мне стало вмиг неинтересно. Ну видал я такое зрелище.
* * *
Сестры подрочили, но как-то уже без интереса. Я вспомнил деревенскую девочку, пасшую гусей. Эротики в ней было куда как больше. В общем, инцест, хоть и привлекателен на первый взгляд, на самом деле является довольно-таки тривиальной штукой.
