Роман о семи мудрецах | страница 18
Как видим, в «Романе о Долопатосе», несмотря на название, центр тяжести сюжета смещен в сторону сына. Это его жизнь проходит перед читателем, а история столкновения отца, Долопатоса, с недругами-клеветниками и его визит в Рим ко двору Октавиана Августа лишь готовят рассказ о ней. Тем самым история Долопатоса играет роль пролога. Такое построение произведения было довольно типично для рыцарского романа эпохи, и эту близость книги к данному жанру следует особо подчеркнуть. В то же время на структуру произведения могли оказать некоторое воздействие и традиции религиозно-дидактической литературы (воспринятые тогда и рыцарским романом, и героическим эпосом): обращение принца — после тяжелых испытаний — и последующая аскеза красноречиво говорят об этом.
Какие же истории рассказывают мудрецы? С некоторыми из них можно встретиться в иных версиях популярной легенды, как восточных, так и западных.
Собственно, две поучительные истории есть во всех основных ветвях сюжетного инварианта. Это, во-первых, рассказ о верной собаке, спасшей ребенка, но по ошибке убитой хозяином. В «Романе о Долопатосе» о том же повествует первый мудрец (как и во французском «Романе о семи мудрецах»), но здесь нет ни слова о женском коварстве: история эта должна показать, сколь опасны и несправедливы могут быть поспешные решения. Во-вторых, это рассказ о женщине, запертой ревнивым мужем в неприступной башне. В «Долопатосе» его приводит, с некоторыми отклоненениями от других версий, сам Вергилий, в «Романе о семи мудрецах» — седьмой мудрец, в то время как во французской прозаической версии эта история излагается королевой. Рассказы об императорской казне (второй мудрец) и о камне, брошенном в колодец (вторая часть рассказа Вергилия), находят себе параллели в «Романе о семи мудрецах» (соответственно пятый рассказ королевы и рассказ третьего мудреца). Остальные рассказы «Долопатоса» вполне самостоятельны (отметим лишь, что здесь мы находим ядро сюжета шекспировского «Венецианского купца» — о фунте мяса, который может потребовать ростовщик в уплату долга, — а также популярнейший в Средние века рассказ о детях, обращенных в лебедей[48]).
Не касаясь дальнейшей судьбы «Долопатоса», обратимся к другой французской стихотворной версии нашего сюжета, т. е. собственно к «Роману о семи мудрецах».
Его непосредственный источник вряд ли можно указать с безошибочной точностью. Им не может быть ни одна из известных нам восточных версий, ни первые латинские переводы. Скорее всего неизвестный нам автор романа опирался сразу на несколько вариантов сюжета, в том числе и на такие, которые до нас не дошли. Вместе с тем не подлежит сомнению, что существенное воздействие на «Роман» оказали ближневосточные версии, в том числе арабские, еврейские и греческие. На это указывают как последовательно проводимое чередование рассказов мудрецов и королевы, так и тематика многих вставных сюжетов. Так, рассказы первого, третьего, пятого и седьмого мудрецов и первый и третий рассказы королевы имеют параллели в ближневосточных версиях и в «Долопатосе» (подробнее о параллелях вставных историй романа см. в примечаниях). Но есть и существенные отличия. Так, действие здесь перенесено в Константинополь и приурочено к правлению императора Веспасиана (в прозаической переработке этого произведения ему соответствует Маркомерис, названный королем Франции и сыном Приама). Но подлинной исторической основы не имеет и этот роман.