. Вторая — еврейскими «Параболами Сандабара»
[28], испанской «Книгой о коварстве женщин»
[29] и латинским переводом последней
[30]. Третья — различными редакциями «Семи везиров», включаемыми в «Книгу тысячи и одной ночи» либо существующими автономно
[31]. Отметим также, что прославленный сборник арабских сказок включает в себя еще одну «обрамленную повесть» о женском коварстве — «Историю о царе Джалиаде и его сыне Вирд-хане»
[32], видимо, генетически связанную с «Историей семи везиров».
Как полагают современные исследователи[33], обе эти повести — персидского происхождения и существовали первоначально самостоятельно (т. е. были включены в «Тысячу и одну ночь» на позднем этапе ее сложения). Для «Джалиада и Вирд-хана» весьма характерен мотив воспитания юного индийского принца мудрым и прекрасным ликом везиром Шимасом. Следует отметить, что здесь сюжет обрамления играет очень большую роль, явно оттесняя на задний план вставные истории-притчи. Последние играют роль подчиненную; в них широко использован интернациональный фольклорный фонд, особенно сказки и басни о животных. Если основной «интерес» сосредоточен в повести вокруг воспитания мудрого правителя, то основной конфликт связан с противоборством советников Вирд-хана, ставшего царем после смерти отца, и любимой жены Вирд-хана, стремящейся ограничить влияние везиров на мужа. Коварной женщине удается убедить царя в том, что советы везиров корыстны и лживы, и по поспешному приказу Вирд-хана всех их, включая и его учителя Шимаса, подвергают казни. Позже Вирд-хан раскаивается, отдаляет от себя жену и делает сына Шимаса своим везиром. Моральный вывод «Джалиада и Вирд-хана» очевиден: главное зло заключается в чрезмерной любви к женщинам, чего образцовый правитель должен всячески избегать.
Итак, эта, как полагают, достаточно древняя повесть связана с «историей семи мудрецов» лишь частично. Ее нельзя отнести к числу произведений с «отсрочивающей рамкой». Вместе с тем в ней присутствует мотив женского коварства, а сюжет также строится на чередовании состязательных рассказов-притч мудрецов и царицы. Но, что очень существенно, в повести отсутствует мотив «оклеветанного мачехой царевича». «Семь везиров» из «Тысячи и одной ночи» связаны с этой повестью лишь поучительными притчами об опрометчивых поступках и о чрезмерном доверии к женщинам. Т. Нёльдеке верно подметил, что вставные новеллы «Семи везиров» первоначально членились на две совершенно самостоятельные серии и первая была посвящена как раз теме опрометчивости
