Я лишь ещё сильнее заплакала, крепче прижимаясь к Янису, который не понимал в чем дело, но продолжал меня успокаивать. Он поднял меня и повел в гостиную, где помог снять куртку, принёс стакан воды и сел рядом, ожидая, что я начну рассказывать ему что-то, но я молчала. Не хотела рассказывать ему правду, не хотела, чтобы у нас портились отношения, а они обязательно испортятся, если он узнаёт. Я сделала глоток воды и взглянула на Яниса.
— Я просто устала… — тихо сказала я, всхлипывая. — Я устала от постоянных диет, от примерок, фотосессий и этот переводчик… Майкл, он мерзкий тип.
— Он тебя обидел?
— Нет. Просто я очень устала. Хочу передохнуть от всего этого. Хочу отпуск, хочу не думать ни о чем. Давай вернемся домой, а?
— Домой нельзя никак. Нам неустойку придется платить, а это немалые деньги. Потерпи ещё немного. После следующего показа у тебя будет целый свободный день. — Он погладил меня по щеке, но я отсела от него подальше.
— Пойду спать.
Всю ночь я думала о том как же сделать так, чтобы Майкл уничтожил те фотографии, но ничего не придумала. Утром я уехала в студию пораньше, чтобы поговорить с Майклом. Он как раз только приехал, мы встретились с ним в коридоре. Увидев меня, переводчик засиял, наверное, думая, что я согласна, но я решила его озадачить.
— Что тебе нужно от меня, кроме денег?
— Только деньги, Алëна, только деньги. — Он прошёл в кабинет, и я вошла следом, не зная, куда себя деть.
— Что я Янису скажу?! Куда девается почти половина моего заработка? — я поправила волосы и взглянула на мужчину.
— Не знаю, можешь придумать что угодно. Да хоть то, что эти деньги у тебя инопланетяне забрали. Мне плевать. Либо деньги, либо те фотографии окажутся на столе твоего мужа… и директора. Это же один человек. Он разведется с тобой, модель окажется без директора, контракт с нашим агентством будет расторгнут, а мы получим неустойку.
— Вот как, и много же девушек так пострадало?
— Достаточно. Но знаешь, некоторых даже заводит, что за ними наблюдают, они такое творят. — Усмехнулся Майкл, отчего я сморщилась и вышла из кабинета, направляясь в студию к Лизе.
Она сразу же заметила, что со мной что-то не так, но ничего не спросила, да и зачем? У неё множество своих проблем. Например, жизнь в этом месте. Я ненавидела всю Германию только из-за того, что именно здесь у меня появились настоящие проблемы.
Пока Лиза делала мне макияж, я смотрела на своё отражение. Ничего из прошлой жизни не осталось. Даже взгляд стал другим. Может быть дело было в макияже, а может быть и нет. Мне следовало бы отдохнуть, но Рихтер постоянно твердил одно и то же: «Muss arbeiten! Hart arbeiten! Arbeit ist alles!»1
