Поэтому приходилось принимать "подарок" в виде денежного эквивалента. Но ноги сами несли меня не в брендовые бутики, а в самые обычные магазины. Когда я приходила домой с какой-нибудь мучительно долго выбранной кофтой или брюками, он в шутку называл меня «деревенщиной». Я и сама понимала, что он прав — у меня совершенно не было вкуса. Но я думала, что любят не за это. Не за умение красиво одеваться…
Я думала, просто любят. И все.
— Что ж, а давай проверим, — хмыкнул главарь. — Может быть, это сделает тебя покладистее.
Он набрал номер на сотовом, и поставил на громкую связь. С замиранием сердца я услышала голос Глеба.
— Ну, здорово, фраерок.
— Здравствуйте, Эдуард Геннадьевич, — в голосе моего мужа был явный страх и он зачастил. — Программа с опровержением выйдет завтра. Как вы и потребовали, там я каюсь и посыпаю голову пеплом, что оклеветал такого порядочного человека, как вы, Эдуард Геннадьевич. Я еще добавил, что вы благотворительностью занимаетесь, детским домам помогаете. Вот, к новому году подарки детишкам готовите. Акция! Все желающие присоединиться к доброму делу могут отправить короткое смс на номер. Все перечисления, разумеется, тоже будут вашими.
— Это ты молодец, Глебчик. Хорошая инициатива, хвалю, — одобрительно сказал лысый. — Женушка твоя у меня, как ты и обещал. Хорошая такая девчуля, сочная. Шумная только больно. Бугуртит. В полицию звонить удумала.
— Делайте с ней, что хотите, — услужливо предложил Глеб. — А что шумная — она быстро заткнется. Вмажьте ей разок — и все дела. Она сама деревенская, родители — никто. Так что последствий не будет.
— Глеб! — не выдержала я и зашлась горячими слезами. — Глеб, как ты можешь так поступать со мной? Так говорить о моих родителях? О Наталье Семеновне… Папе…
— Если честно, мне никогда они не нравились, — отозвался в трубке муж. — От них навозом несло. Точно так же, как и от тебя.
— За что, Глеб? — закричала. — Просто скажи, за что?
Сердце разрывалось на части от непереносимой боли. «Зайчик, ну ты скоро там?», — послышался в трубке капризный голос Олеси.
Не верю! Не может быть, неправда! Мой милый, любимый, нежный, заботливый Глеб не может оказаться таким чудовищем. Поступить со мной так отвратительно и подло. Отдать на потребу этим явно криминальным личностям.
— Я три года потратил на такую тупую деревенскую чушку, как ты. Из-за тебя меня перестали в нормальные места приглашать, а про баб я вообще молчу. Вечно скрываться приходилось. Как же меня это достало. И ты достала. Так что считай это справедливой платой за драгоценное время, которое я на тебя потратил, — равнодушно ответил Глеб и отключился.
