Наше агентство располагалось в старинном здании, которое принадлежало Роману Евгеньевичу. Он был из рода купцов, которые каким-то чудом смогли сохранить большую часть своей собственности после революции.
Само собой, за годы этот особняк много раз ремонтировали, последний ремонт и вовсе был евроремонтом.
И все-таки дух старого здания витал здесь — высокие потолки, ажурные перила лестниц, широкие подоконники…
На один из таких подоконников меня и усадил Ильяс Рахматулин, когда мы с ним оказались в пустом коридоре.
Причем, усадил — в прямом смысле этого слова. Не слушая моих сбивчивых возражений, схватил меня в охапку и толкнул на этот самый подоконник.
Опершись руками о раму, навис прямо надо мной, не давая никакой возможности поднырнуть под его руку.
От него умопомрачительно пахло каким-то мужским парфюмом — достаточно резким и острым, чтобы у меня начала кружиться голова.
Но… странное дело, его хотелось вдыхать вновь и вновь. С феромонами он был, что ли…
— Ну здравствуй, крошка. Продолжаем знакомство?
Боясь поднять на Ильяса взгляд и утонуть в тигровой радужке сатанинских глаз, я вперилась глазами в пуговицу на его безукоризненно-белой рубашке.
— Как вы здесь очутились?
— Думаешь, для человека моего положения так сложно найти понравившуюся девушку?
— Думаю, что нет… Наверное, для таких, как вы и ваш брат, это легче легкого. Хотя это неправильно. Каждый человек имеет право на неприкосновенность. Я не хотела, чтобы вы меня нашли.
Я говорила чистую правду. Наверняка Ильяс, так же, как и Вольф, знает обо мне все: и о моих родственниках, и о Глебе, не говоря уже о месте работы, адресе и обо всем остальном. А может, так же, как и Вольф, Ильяс знает даже о том, что я говорила на приемах у психолога.
Осознавать, что в твою личную жизнь могут так запросто вмешаться посторонние люди, было противно и как-то… безнадежно.
— Брат? — Рахматулин презрительно искривил бровь.
— Вы сами… сами тогда сказали, что пришли в гости по-братски…
Я отпрянула, насколько это было возможно, испугавшись выражения его глаз.
Столько в них было ненависти. Столько…
— Запомни. Еще раз назовешь Волка моим братом, придушу, как котенка.
Я судорожно закивала, ощущая на спине холодок. Не запомнить было невозможно — с такой тихой, но отчетливой угрозой он это сказал.
Хоть бы кто-нибудь прошел! Роман Евгеньевич или кто-то из бухгалтерии… Я бы сейчас была рада даже Элине Жубановой.
