Тогда мне хотелось верить, что он смеется по-доброму, по-дружески подтрунивая… Но сейчас я понимаю, что мне хотелось выдавать желаемое за действительное. Глеб издевался надо мной.
Сотни связанных с ним мелочей, о смысле которых я не задумывалась, или убеждала себя, что это в норме вещей, сейчас обрели совсем иной, гадкий, некрасивый смысл.
Откуда в нем взялось столько жестокости? В начале нашего знакомства он был таким добродушным и милым…
Как я могла так слепо ошибаться?
Самое жуткое в том, что я, наверное, продолжаю его любить…
Слезы, которые я загоняла вглубь себя, и страдания, вызванные черным предательством близкого человека, нахлынули с новой силой.
— Отойдите от меня! — закричала я. — Вы не посмеете, не посмеете! Вы — животные! Нелюди! Не смейте!
Слезы градом катились по моему лицу. Я забилась в угол и кричала все угрозы, какие только приходили мне на ум. От полиции до Божьей кары. А на самом деле мне хотелось кричать имя самого моего любимого человека на Земле.
Бывшего любимого человека.
Глеб! Глеб! Глеб!
Мой ненаглядный! Самый лучший и родной! Как? Как ты мог окунуть меня в это?
— Может, ей скорую вызвать? — озадачился Обезьян. — У нее, кажись, шарики за ролики закатились. Не в себе девчуля…
Да, возможно он прав. Мне действительно нужна скорая. Нужно успокоительное, потому что сама я успокоиться точно не могу. Все треволнения и ужасы этого дня, худшего дня в моей жизни, разом нахлынули на меня. Подавили своим гнетом.
Я была не в себе и осознавала это.
— Замолчи.
Короткое хлесткое слово Вольфа подействовало, как будто на меня вылили ушат ледяной воды.
— Я все равно не пойду с вами! — тихо сказала. — Я не стану… Полиция…
В следующее мгновение он без каких-либо усилий поднял меня на руки, перекинул через плечо и вышел за дверь.
— Помогите! — просила я, пытаясь вывернуться из его крепкого захвата. — Люди! Это незаконно! Это похищение!
И если вначале во мне теплилась надежда, что посетители казино помогут, она развеялась, как дым. Не отрываясь от своих карт, рулеток и игровых автоматов, гости казино провожали нас взглядами.
Во многих была опаска. Или равнодушие. Больше ничего.
— Кто-нибудь, вызовите полицию! — умоляла. — Я не хочу, не хочу идти с этим человеком!
Но при слове «полиция» они и вовсе отводили взгляды. Некоторым присутствующим оно настолько испортило настроение, что они принялись собираться, с опаской оглядываясь по сторонам.
В полутемном коридоре Вольф поставил меня на пол, но уйти не дал. Опершись обеими руками о стенку за моей спиной, он приблизил лицо к моему.
