— Да. Конечно, да.
— Другой пример. Камикадзе, врезавшиеся в нью-йоркские башни-близнецы. Три тысячи погибших. Не миллионы, но все-таки. Ты остановил бы их? — Аркадий Дмитриевич вздохнул, спор начинал утомлять.
Море шелестело что-то мирное. Пейзаж вызывал неодолимое желание оказаться где-нибудь в Ялте, на пляже, подальше от унылой серости казенных стен. С грустью вспомнилось, что до отпуска целых полтора месяца.
— Да. К чему софистика? Они — преступники, мразь, что отравляет наш мир, а студент…
— Тоже, — жестко перебил Аркадий Дмитриевич. — Проект, над которым он работал, девять из десяти, в течение трех лет приведет к глобальной экологической катастрофе и массовым жертвам среди мирного населения. Менее радикальные меры только отсрочат катастрофу.
В комнате на долгое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием гальки.
— Предсказания. Провидцы. Коррекция реальности. Голова кругом идет. Я хочу напиться, кэп. Просто напиться. До потери пульса. Точно после вахты напьюсь, — наконец, простонал Костя, тря пальцами виски. — Десять из десяти. Любой ваш оракул подтвердит.
— Иди, — великодушно разрешил Аркадий Дмитриевич.
— Шеф…
— Я сам додежурю.
Костик вышел. Корректор проводил шатающуюся сгорбленную фигуру сочувствующим взглядом. В первый раз всегда трудно решиться на необходимое вмешательство, тем более ликвидацию. Убедить совесть, что трехлетний ребенок вырастет в жестокого тирана, а юная очаровательная девушка, пусть и невольно, явится причиной крушения огромного пассажирского лайнера. Или талантливый студент в поисках лекарства от рака случайно изобретет новый вид патогенного вируса, затмивший современное биологическое оружие. Но девяносто три из ста — очень много. Отделу редко приходилось работать с настолько точными прогнозами. Доставало и половины на половину.
Некоторое время корректор сидел молча, развалившись в кресле, наслаждаясь ласковым понимающим шепотом моря. Затем встал, аккуратно прикрыл дверь, провернул ключ в замке. Щелкнул язычок, вставая на место, отгораживая человека от остального мира. Аркадий Дмитриевич подошел к шкафу с документами и вытащил из угла спрятанную за кипой бумаг полулитровую бутыль доброго армянского коньяка. Плеснул немного в рюмку, передумал и отхлебнул прямо из горла, как пошлую водку.
Девяносто три из ста — конечно, много. Но оставались еще семь процентов возможной ошибки…
* * *
Слой четвертый. Антропологический
Великая Асхарта, могущественная колдунья, магистр белой, черной и серой школ, предсказательница и чтец снов, в волшебство, откровенно говоря, не верила, обоснованно считая его надувательством и разводиловым для богатых, бесящихся с жиру лохушек. И совершенно не мучилась совестью, состригая свой кусок пуха с глупеньких, но упитанных овечек. Одна из ее отары только что, часто стуча острыми каблучками, торопливо покинула квартиру «прорицательницы», унося в сумочке из крокодильей кожи пузырек с приворотным зельем (подкрашенный настой из луговых трав), оставив взамен на потертом сукне стола толстую пачку денег.
