— Му-гу, с утра он был веселее, даже шутил со мной. И вряд ли бы он так разволновался из-за разбитой тачки. Колись, Бабайка, что натворила?
— Ты просто за помелом следи иногда, — напомнила я, хотя её поэзия меня не слишком задела.
— Ой, только не говори, что он так трепетно относится к Есенину.
— Нет, Коть, это ко мне папа относится трепетно, и не прикидывайся деревянной матрёшкой.
— Везучка ты! Ну, давай, рассказывай уже! — подруга вытаращила глаза и развесила уши, жаждая подробностей моей поездки.
***
— Ну, ты, мать, даёшь! — взвыла Котя, восторженно взирая на меня. — Не, тачку, конечно, жаль, но твоему отцу-то этот ущерб… Он его даже не заметит. Уверена, что завтра твоя Белоснежка будет ещё краше.
Мы уединились подальше от посторонних глаз и ушей на моём любимом месте, в зарослях виноградника.
— Коть, ты не поняла, я сама должна заработать на ремонт.
— Кому ты должна? Совсем дура? И где ты собралась зарабатывать? — захлёбываясь негодованием, Катюха даже вскочила с качелей и забегала мимо меня, размахивая руками. — Ну, если твоему бездушному упырю так важно, то скажи, что сама горбатилась, не покладая рук и ног. Какие проблемы? Тоже мне, диктатор! Да пошёл он, знаешь, куда?
Я поняла, что Котя ничего не поняла, но пытаться что-то объяснять и доказывать моральных сил уже не было. Мне бы подумать в тишине…
— Хотя, знаешь, — Котя задумчиво уставилась на меня. — В таком виде на трассе ты определённо имела бы успех.
— А знаешь, Стёпкина, с кляпом во рту ты тоже была бы гораздо популярнее.
— О, ну это смотря какой кляп, — хохотнула Котя, ничуть не обидевшись. — Хотите об этом поговорить?
— Извращенка, ты же мать! — я невольно заразилась Котиным весельем. — И приличные девочки об этом не говорят.
— Так ведь то приличные!.. — беззаботно отозвалась эта пузатая пошлячка. — Но мы-то с тобой…
Котя внезапно осеклась и подозрительно вытаращилась на меня:
— Баева, нет! Только не говори мне, что ты до сих пор… приличная! — и, не заметив с моей стороны попытки возразить, подруга взвыла: — О, нет! Ева, тебе девятнадцать!
Я почувствовала, как моё лицо начинает краснеть, и разозлилась.
— Ну, не сорок ведь! Да и девятнадцать мне только исполнилось…
— Вот! Я так и знала, что Тимур Альбертович со своим лозунгом «Умри, но не отдавай поцелуя без любви!» тебе всю молодость испоганит!
— Да пошла ты, Степкина! Папа говорил о другом. И если бы ты хоть немного к нему прислушивалась, то сейчас бы не почесывала беременное пузо! Или, как минимум, знала бы отца своего Пусика!
