И от того, каким тоном она была произнесена. Ленивым. Насмешливым. Бархатисто-рычащим. От одного этого голоса тело сковал ужас – и что-то ещё, совершенно мне незнакомое. На меня смотрели с легкой усмешкой, и сна в этих чуть раскосых восхитительно наглых, пугающе черных сейчас глазах, лишенных зрачка, не было ни в одном глазу.
«Он нас поджида-ал! – Панически орал потерянный таракан. – Может, он специально все подстроил, а?! Может, он хочет приложить к нам свои грязные лапки побыстрее?!»
Тараканихи на таракана прищурились и зашикали, одна начала томно кружится, другая мерила бантик. Завалявшаяся блоха неопознанного подвида полировала панцирь. Им этот экземпляр мужской породы, кажется, нравился.
- Д-да, магистр Иллдрэг, - закивала как пай девочка. Даже в шее что-то хрустнуло от усердия, - я… сейчас, позволите…
Пришлось протискиваться мимо замершего на пороге мужчины.
- Прошу вас, адептка, проходите… Я не кусаюсь, честное слово… Не сегодня, по крайней мере, - теплое дыхание коснулось плеча. Я на миг почти полностью притиснулась к горячему крепкому телу.
Только теперь поздновато увидела, что он в шелковом ночном халате, надетом на мягкие домашние штаны и рубашку. Возмутительный вид! В смысле, девице в моем лице не положено пялиться… Смотрит так, что… Сожрать хочет? Надкусить? По телу прошла дрожь. Особенно, когда стало видно, как светятся глаза в полутьме, как блестит вертикальный зрачок.
Пришлось ввалиться в чужие апартаменты и замереть, как мышь перед удавом.
Удав… в смысле, господин магистр, меня медленно обползал… обходил по кругу. И гипнотизировал своими резко светлеющими глазами.
- Итак, адептка Вартек, что же привело сюда нашу умненькую почти отличницу, скромницу и вообще в высшей степени ответственную адептку, - произнес нелюдь, растягивая слова и сверля меня не самым добрым взглядом. – Неужто вы все же решили подумать над моим предложением?
У меня не было сил сердиться на насмешку в чужом голосе. Он знал, что я приду. Или, по крайней мере, подозревал. И я даже почти не дрожала и не пыталась падать в обморок от ужаса, когда тени, наползающие не пойми откуда, начали ласково теребить платье, касаться рукавов, мазнули по щеке и взъерошили в пугающей ласке волосы.
- Что же вы замерли и молчите? Неужели и дара речи от восторга лицезреть меня лишились? – Язвительное, - душа моя, не испытывай мое и так далеко не безграничное терпение… Говори, с чем пришла – или уходи, пока я добр-рый… - почти прорычал, наклоняясь ко мне – высокий, что твоя каланча!
