Но от заказывания кольчуги отвертеться не удалось – хисстэ не стал слушать никаких возражений. С меня тщательно, словно у хорошего портного, сняли мерки, чего-то там обговорили насчет плетения, сплава и отделки, и пообещали не позже чем через пару месяцев сделать обладателем этого средневекового атрибута. Что ж, значит, судьба. Говорят, от нее не уйдешь.
В утешение мне заказали такой же, как у Тавеля комплект метательных ножей, к которым я питала неизъяснимую симпатию, с перевязью под них. И под запасные болты, заодно уж. Причем последний заказ взял мастер из ювелиров, а не оружейник – здесь так было принято. Ножны, рукояти, приклады – все, требующее декорирования и украшательства, оружейники не делали, втихомолку считая недостойным себя баловством.
Ювелир оказался здесь не случайно – пришел поправить ножны тавелевых иссол. Умельцем он был не из последних, наоборот, из самых первых, и носил официальное звание мастера мастеров – это приблизительно соответствовало титулу главы клана у данов. Тавель всегда выбирал для себя лучшее, положение позволяло. Звали его Балайет дас Троквист, что навело меня на определенные мысли. Задав парочку наводящих вопросов, выяснила, что не ошиблась, совпадение имен оказалось неслучайным. Наш габаритный провожатый Шикон дас Балайет, которого я про себя уже иначе как «Два Кулака» не обозначала, оказался его сыном, что и подтверждала приставка «дас» в имени. То есть вторая его часть была чем-то вроде нашего отчества, и в привычном общении опускалась.
Снимая мерки под перевязь, ювелир постоянно возвращался взглядом к клинку у меня на поясе, а когда понял, что я его интерес заметила, не выдержал:
– Откуда это у тебя? – он даже не пытался скрыть недоумение.
– Издалека, – ответила я вежливо, хотя на языке крутилось совсем другое. В рифму.
– Но как такая вещь вообще могла попасть к дану?
– Я не дан, – его тон мне не сильно нравился, – я человек.
Не рассказывать же ему было о наших похождениях в том мире? С какой стати? Хватит с него и этого, тем более что обзываться тот еще не закончил:
– Человек? Из диких, что ль? Ох, извини, – прервал он сам себя, – не хотел обидеть. А можно посмотреть его поближе?
Обижаться почему-то действительно расхотелось, такая непосредственность скорее уж веселила. И в целях укрепления гномо-данских отношений я отстегнула и передала ему лаири, позволив разглядывать во всех подробностях. Да и дел у меня особо не было. Ахи и вздохи у бросивших по этому случаю работу гномов получались настолько непосредственными, что после общения со сдержанными данами, казались мне почти театральными и трогательно смешными.
