– Кстати, забери это. – Балайет выложил на стол стопку моих дулел, отданных за арбалет.
– Не поняла.
– Забери это, говорю, и теперь можешь вообще забыть о них. Ни один из наших никогда больше не потребует с тебя платы. Ни за что.
– Да ты что творишь, мастер? – я подпрыгнула словно ужаленная. – Ваши люди этим себе на жизнь зарабатывают, а ты заставляешь их на подарки мне работать?
– Не понимаешь – лучше молчи! – резко оборвал он меня. – Запомни, ты для нас теперь Хранитель Пути, помочь тебе – великая честь для любого, они за нее передраться готовы. А предложить деньги в ответ на это – незаслуженно оскорбить. Понимаешь?
– Нет, – выдохнула я. – Может, все-таки объяснишь, о каком пути идет речь? И почему именно я должна его хранить? Больше некому?
– Действительно, пришло время тебе о многом узнать…
Мастер прошел в угол кабинета и благоговейно вытащил из стоявшего там сундука огромную, страшно тяжелую книгу в красно-коричневом переплете, застегнутую аж на три серебряные застежки. Совсем, кстати, не декоративные. Чтобы расстегнуть их все, Балайету потребовалось минут пять, а вот чужой, не знавший их секрета, не справился, наверное, и за год.
– Это последняя из наших Бэр. Ни один чужак никогда их не касался, – пропыхтел он ни капельки не торжественно, возясь с неподатливыми замками.
Я присвистнула. Точно, не касались. Даже даны никогда не касались, но о существовании этих книг знали – мне Вокэнни рассказывал. То, над чем возился сейчас гномаэ, было одной из самых почитаемых их святынь. И жуткой тайной, над которой они тряслись слишком уж активно, по-моему. Потому что на самом деле это был всего лишь свод летописей, и ничего больше.
Один раз в шестьдесят лет его переписывали, добавляя самое главное из событий, случившихся за последнее время, и убирая, соответственно, кое-что из записанного там раньше, но потерявшего свою важность. Ибо в Бэре всегда должно быть ровно тысяча шестьсот страниц, ни больше и ни меньше. Экземпляр, потерявший актуальность, разумеется, не выбрасывался. Все они сохранялись тщательно и благоговейно, для этого не брезговали даже заклятиями ушастых. Вот откуда, кстати, соседи и знали о них.
Но дан, которому доверяли наложить это заклятие, даже прикоснуться не смел к книге, под страхом смерти в буквальном смысле этого слова. И плевать гномаэ было на последствия. Святотатца прибьют на месте, не взирая даже на вероятную гномо-данскую войну в финале. Не случилось этого до сих пор лишь потому, что в большинстве данааэ совершенно равнодушно относились к книгам, тем более не своим. Зачем подставлять собственную драгоценную голову, трогая чужой хлам? Н-да, это им Вокэнни еще не попался, тот бы вцепился в фолиант намертво, невзирая на последствия…
