– Вы ошибаетесь в своих выводах. Эта девочка, – он кивает в сторону переноски, где мирно посапывает Вера. – не моя.
– Все мы не без греха. Как один умник мне сказал, что все мужчины изменяют, просто мужья, любящие жен, делают это тайком и скрыто. Тут у вас, конечно, вышел обломчик.
– Еще скажите, что знаете, с кем я изменил жене, – ерничает Коршунов, чем злит меня не на шутку. Мой язык –мой враг. Я ляпаю правду матку:
– Конечно, знаю!
Опять меня рассматриваю как ученый подопытного кролика. В этот раз спешно отворачиваюсь и проклинаю себя за свою несдержанность. Вот не раз говорили мне, что стоит прикусывать язык, дабы не болтать лишнего.
– И кто это? – спокойно, вкрадчиво спрашивает Коршунов, замирая за моей спиной. Я затылком чувствую его присутствие. Он сейчас напоминает мне затаившегося хищника, который готов напасть в любую минуту.
Что делать?
Отрицать бессмысленно. Если буду врать дальше, окончательно запутаюсь и потом вообще не найду концы своей лжи.
Сказать правду?
Страшно до икоты. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы не понимать последствия. Коршунов сотрет меня в порошок и развеет его где-нибудь в области. Поминай, как звали.
Я смотрю в глаза Богдану Аркадьевичу. Набираюсь храбрости как перед прыжком с тарзанки. Сначала задерживаю дыхание, а потом медленно выдыхаю.
– Лида – моя сестра.
– Лида? – опять хмурится. Словно силится вспомнить кто такая Лида. Бесит до невозможности. – Это, я так понимаю, мать этой девочки?
– У этой девочки есть имя – Вера, и она ваша дочь. В свидетельстве об этом четко написано. Или вы думаете, что отец Веры полная ваша тезка? – задумываюсь, а потом спешно залезаю в карман рабочих брюк и достаю бумажку. Протягиваю ее Коршунову.
– Этот адрес я нашла у Лиды в блокноте. Сестра оставила дочку в детдоме. Мне позвонили и попросили забрать Веру, когда мы вернулись, Лида исчезла.
– Это мой домашний адрес, – Богдан Аркадьевич возвращает мне бумажку. – Но я не знаю никакой Лиды.
– Конечно, – понимающе киваю головой. – Вряд ли вы помните с кем проводили время год назад.
– Послушайте… – голубые глаза опускаются мне на грудь. Вероятно всего ищет бэйджик, чтобы узнать имя. У меня его нет, поэтому Коршунову приходит вздохнуть и поджать губы, а я сладким голоском представляюсь:
– Меня зовут Надя. Надежда.
– Так вот, Надежда, я не знаю никакой Лиды. Более того, я не изменял жене и.. – тут чего-то осекается, вновь поджимает губы, а затем резко отворачивается.
