К сожалению, отец не понимал все это, когда я ему объяснила. Он не понимал и мой интерес к Уборке, так что я не переживала. В миллионный раз я пожелала, чтобы Ник был со мной. Он понял бы чудо этого места. И было бы приятно, если бы рядом был кто-то из металла, когда здания, в которые я ходила каждый день, начинали рушиться. Но больше я скучала по его обществу. Работать одной было, кхм, одиноко, хоть я сама отдалилась ото всех друзей и сделала новую жизнь в городе, известном одинокими людьми, я удивительно плохо справлялась с этим.
— Хорошо, — я потянулась сквозь папу и отметила время прибытия на графике, прибитом к столбу работающего фонаря. — Хватит болтать. Пора за работу.
— Нельзя просто «за работу», — возразил отец. — Ты сказала, что СЗД не потерпит опозданий, но ты уже записалась. Ты должна быть в порядке, так что составим план.
— Планируй, сколько хочешь, — сказала я, пошла по темной улице, считая то направление «счастливым». — Но я не порадую так богиню. У меня есть квоты.
Ён издал оскорбленный звук и поспешил за мной.
— Разве твоя работа не искать культурно ценные вещи? Как можно ставить квоты на искусство?
И я считала квоты глупыми, но:
— Она не понимает, помнишь? — заявила я. — И квоты не насчет ценности. Ей просто нравится знать, что я не ленилась тут, — СЗД ненавидела лень.
— Звучит как работа в соляной шахте, — фыркнул папа. — Но хорошо. Какой минимум тебе нужно сделать, пока мы не перейдем к важным делам?
— Ты про себя? — я закатила глаза. — Помнишь, что мы внутри богини? Которая спасла нас обоих? Подумай дважды, а потом говори о том, что твои интересы важнее, чем ее.
— Боги могут позаботиться о себе, — отмахнулся Ён. — И мои нужды важнее, чем сортировать мусор в зданиях, которые были тут годами.
Часть вещей тут была старой, но смысл был не в этом.
— Я не работаю на тебя, — рявкнула я, повернувшись к нему и хмурясь. — Я взяла тебя сюда, потому что мы связаны, но, хоть ты веришь в это, я не обязана выделять тебе время. Замолчи и дай выполнить работу, или я привяжу тебя к фонарю, чтобы ты ждал меня, как собака.
Папа в ответ вздохнул, и мне хотелось задушить его, но он не кричал, что было удивительным и приятным изменением. Не секрет, что папа вызывал во мне худшее, но обычно он не давал разговору пройти без напоминания о его власти. Но теперь все изменилось. Папа уже не был большим или сильным, по сравнению со мной. Он был слабым и зависимым, так что мне было плевать.
