Если первого можно окрестить «ничего так», второй мне не понравился. Полный, с какой-то нездорово широкой шеей, казалось, от ушей к плечу можно проложить прямую линию. Одевался тоже своеобразно, то ли специально выбрав костюм меньшего размера, чтобы пуговицы опасно натягивались, то ли дела его пошли в гору, и он раздобрел раньше, чем сменил гардероб. Мелкие глубоко посаженные глазки заинтересованно заблестели.
— Ух, вот это защитники.
— Нравится? Рядовой, встать!
Я прижала уши к голове и максимально немощно подтянула забинтованную ногу. Может и попрактиковала бы падение на того, что симпатичнее, но боюсь, меня за прикосновение к человеку пристрелят. Ещё сорочка эта дурацкая. Повезло, конечно, что висит на мне мешком, но всё равно неловко.
Выпрямившись, я уставилась в пол.
— Ну, что ты, Дик, перестань. Девочка ранена, — толстяк приблизился ко мне. — Не нужно мучить. Как тебя зовут, сладкая моя?
— Иви.
Мне конец. Я уже слышу, как орёт Хакан за то, что я снова вляпалась, но я ПРОСТО ЛЕЖАЛА! Не знаю, как это происходит.
— Замечательное имя, — покивал толстяк. — Давно из академии выпустилась?
— Нет.
Или лучше сказать «да»? Какой ответ правильный? Чего хочет?
— И уже ранили? — он скорбно цокнул языком. — Постоянные битвы с одичалыми — это риск заражения. Даже вакцина не спасёт. Иви, ты уже подписала контракт?
— Да, — технически я его подписывала. Кто ж знал, что его отменили. Я вот могла не знать. Вдруг и они не в курсе? — Мама оформила его в день зачисления.
— Ты что-то путаешь, Иви, — первый прищурился.
— У неё есть контракт!
В комнату влетел Хакан, едва не вынеся плечом дверь. Мужчины повернулись с одинаковым раздражением на лицах.
— Во-первых, кто разрешил тебе говорить до позволения? — сузил глаза тот, что посимпатичнее. — А во-вторых, не припомню, чтобы я ставил печать на новом контракте этой лисы.
— Её заберёт мать. Контракт при поступлении, — Хакан замер. Всё тело напряжено, а глаза разве что молнии не метают.
У меня внутри всё сжалось, настолько это мило. Если остальные узнают, что капитан так переживает за мои контракты, стрелять точно будут в голову. Я робко посмотрела на капитана. Кажется, я теперь в долгу перед ним. Очень большом.
Ничего ценного у меня, разумеется, нет, но, если полоса невезения когда-нибудь закончится, придётся что-то думать.
Намерения господина Солта я и без пояснений понимаю.
— Что? Дик, но ты сказал, у тебя освободилось нечто совершенно особенное и чистенько, — противно заканючил толстый.
