в которой я веду беседу за беседой
Я постарался рассчитать так, чтобы попасть в зал чертога номер три ровно к шести часам, минута в минуту, однако не сложилось: за каких-то пару коридоров до цели меня подкараулила Цой. Именно подкараулила: дождалась моего появления и, выдвинувшись из-за поворота, преградила путь. Почти машинально я сделал шаг вправо, чтобы хабаровчанку миновать, но та синхронно сместилась в ту же сторону, не позволяя мне пройти.
— Сударыня?.. — вынужденный-таки остановиться, я смерил девицу тяжелым взглядом. Голубой жандармский мундир сидел на ней мешком и шел кореянке ничуть не больше прежней салатовой униформы целительницы.
— Прошу прощения, молодой князь, я хотела бы раз и навсегда устранить все возможные недомолвки, — вскинув голову, твердо проговорила Цой.
— Между нами существуют недомолвки? — картинно распахнул глаза я.
— У меня так и не было возможности объясниться… — выдержать ровный тон ей все же не удалось — под конец фразы голос девицы самую малость, но все же дрогнул.
— Не вижу в том ни малейшей нужды, — хмуро бросил я, качнувшись вперед — в расчете на то, что хабаровчанка машинально отступит, освободив проход, но та с места не сдвинулась.
— Хочу, чтобы вы знали три вещи, — упрямо продолжила она. — И первая из них: я не жалею о том, что сделала.
— Вот как? — признаться, тут навязчивая собеседница сумела меня удивить: я ожидал чего-то вроде мольбы о прощении — даже не суть, искренней или нет — но никак не этого.
— Да, так, — кивнула девица. — В моей жизни не было более счастливых дней, чем те два! — с пылом заявила затем она. — И пусть получила я их обманом — но чем дальше, тем больше убеждаюсь: оно того стоило!
— Что ж, рад за вас… — буркнул я, не найдя лучшего ответа.
Это она что, подольститься ко мне хочет таким образом? Если так, то напрасно старается…
— Оно того стоило… — повторила Цой. — Для меня. Но это не значит, что я не чувствую себя виноватой перед вами. Чувствую. Поэтому второе: я хочу принести вам свои извинения за случившееся. Столь же непритворные, сколь сладостны мои воспоминания о нем.
Ага, то есть все же извинения. Но в такой, вот, замысловатой форме…
— Полагаю это неуместным, — демонстративно скривился я. — Извинения подразумевают хотя бы маломальское раскаяние в содеянном, а вы сами только что заявили, что в вас его ни на мерлин! Сегодня вы просите прощения, а завтра зачешется в одном месте — и снова пустите в ход приворот!
